Он сказал нет.
Он больше не хотел меня.
Я закрыла глаза, позволяя унижению проникнуть внутрь.
Затем он продолжил.
— Я не интерлюдия к твоей обычной программе, Теннесси Тернер. И при этом я не такой жизненный выбор, как веганство, от которого ты можешь уклоняться и отказываться в зависимости от настроения твоей семьи. Я люблю наши семьи, но не настолько, чтобы позволить им испортить большую любовь всей моей жизни. Но ты, кажется, не чувствуешь того же. Я не хочу, чтобы ты въезжала только для того, чтобы съехать в первый раз, когда я тебя разозлю. Когда дела идут плохо. Когда твоя сестра решает устроить припадок. Когда моя мама думает, что ты мне не подходишь, и становится тяжело. Короче говоря, я не хочу впускать тебя, когда это так совершенно очевидно, что ты меня бросишь, как только дела снова пойдут плохо.
— Не буду, — закричала я. — Обещаю.
— Я тебе не верю.
— Тогда что ты предлагаешь? — выпалила я, моя печально известная, неуступчивая гордость в клочья. Люди глотали каждую секунду этого. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Провал города отвергнут национальным любимцем. — Я не могу просто бросить тебя. Я тебя люблю.
— Я понимаю. Как я это вижу, есть только одно решение. — Он скрестил руки на груди.
— Что это? Я сделаю все, что угодно.
—
— Хорошо, только не секс втроем. И никакой мочи в спальне.
Зрители фыркнули и засмеялись, но не всем было весело. Некоторые прикрывались от неприятного кашля.
Моя мать потеряла сознание.
Кэтрин выглядела так, словно собиралась уйти и ждала , что кто-нибудь —
Никто этого не сделал, поэтому она все равно осталась.
— Это значительно сужает «что угодно», — заметил Круз.
— О, просто скажи мне, Круз.