И все же я не могла не смотреть на него. Я увидела, что он поставил пустой стакан на стол и взял еще один, и снова залпом выпил его, как и первый. Это становилось интересным. Я забыла обо всех приличиях и, не отрываясь, глядела на него.

Он поставил второй стакан возле первого, потом развернулся на 180 градусов и с опущенной головой подошел ко мне. Он ничего не сказал, но поднял правую руку, как бы приглашая меня на слоу-фокс. Зазвучала музыка, это был «Warum»,[14] маленькая Жозиана нашла эту пластинку на чердаке у родителей, тут было над чем посмеяться. И она в самом деле смеялась, пополам сложившись от смеха. Я тоже подняла руку и вложила ее в руку молодому человеку с усиками. Он прижал меня к себе, как слегка подвыпивший мужчина, и закружил меня, повторяя «warum, warum» и смотря куда-то вдаль. Ему смешно не было. От него пахло травяным шампунем и, совсем слегка, не неприятно, потом. Мне тоже было совсем не смешно.

Музыка смолкла, его окликнули, он отошел на несколько шагов, с кем-то переговорил. Вслед за «Warum» зазвучало «Индейское лето», и я вдруг увидела перед собой светящуюся лысину Шефа, который, в свой черед, обнял меня, прежде, чем я вообще успела на это отреагировать. Тут я впервые заметила, что он на несколько сантиметров ниже меня.

Шеф был в бешенстве. Я это сразу увидела, поняла по его нижней челюсти, она у него иногда выдается вперед, будто он делает для этого большое усилие. Я давно научилась распознавать у него это предвестие гнева.

— Вы рискуете, — сказала я ему тихо. — Пригласили бы лучше Жозиану. Хотя, разумеется, подозрительным может показаться и то, что вы НИКОГДА меня не приглашаете. Но в любом случае вы слишком тесно прижимаете меня к себе.

— Но ты-то что делаешь? — раздраженно прошипел Шеф сквозь зубы. — Что ты делаешь?

— Вы же прекрасно видите, кадрюсь, — ответила я очень спокойно. На самом деле я спокойной не была. Сердце колотилось так, как оно колотится, когда намечаешь цель и знаешь, что достигнешь ее. На сей раз страшно мне не было.

— Но ты не имеешь права так поступать, — сказал Шеф. — Ты не можешь так поступить со мной. Это… Это — аморально!

— И это мне говорите вы! — спокойно возразила я. — Можно подумать, что вам пристало проповедовать верность.

— Я — другое дело! — взорвался он. — Я женат.

Я не дала себе труда объяснять ему всю нелогичность его высказывания. Знала, что это бесполезно, у этого человека весьма странный способ делать умозаключения, но ему он кажется совершенно естественным. Его непонимание — его оружие, и я давным-давно перестала с этим бороться.