Это была долгая агония, я до сих пор ее помню. Череда бурных ссор и неистовых примирений. Но однажды все оборвалось. Алин — это случилось спустя несколько дней после моей первой встречи с Бюль — бросилась в объятья Ксавье, который был в нее влюблен и, хотя жил в Пуатье, уик-энд всегда проводил в Париже, где жила его пожилая мать. Он встретил Алин в библиотеке Бобур, где готовил докторскую диссертацию по философии. Она тоже готовилась к экзамену на право преподавания философии. Ее тогда увлекали Ницше и Коран. Вначале Алин говорила мне о Ксавье совершенно равнодушно. Несколькими неделями позже я стал замечать, что ее рассказы об этом молодом человеке делаются все более сердечными. Не будучи заведомо ревнив, я мало расспрашивал Алин о ее времяпрепровождении. Однако вскоре понял, что они с Ксавье встречаются не только в библиотеке. Несколько раз Ксавье водил ее в кино, в ресторан. Прежде, в роковые минуты наших ссор, она часто грозилась броситься в объятья первого встречного. Я не придавал особого значения ее словам.

Но однажды вечером непоправимое все же случилось. Алин объявила мне, что уезжает в Пуатье, — а это было накануне пасхальных каникул, чтобы провести их с Ксавье, и что между нами все кончено, я должен убираться из квартиры. Она уехала. Потом мы увиделись еще два или три раза, чтобы уладить кое-какие мелкие дела, связанные с нашей совместной жизнью. Через несколько месяцев я узнал от ее подруги, что она вышла замуж за Ксавье, и они собираются поселиться в Эксе, том самом городе, где некогда мы с Алин часами гуляли по аллее Мирабо, вокруг летних фонтанов и цветочного рынка. Больше я никогда ее не видел и ничего о ней не знал.

Мое открытие Бюль предшествовало этой катастрофе. Именно катастрофе, потому что, потеряв Алин, я потерял больше, чем женщину. Я лишился надежды создать семью. А семья — здесь, возможно, вы улыбнетесь, но это моя давняя, горькая мечта. Что-то вроде ностальгии. Десять раз я пытался создать домашний очаг: когда-то с Авивой в Алжире, Мартин — в Марселе, Франсуаз и Мари — в Париже, с Мишель — где-то в южной деревушке… И десять раз терпел неудачу. Почему?

Алин была моей последней надеждой. Я сознавал это, внутренне трепеща. Я любил ее, хотел иметь от нее детей. Я-то, который в молодые годы уже дважды отличился, став отцом вопреки желанию. Я никогда не жил вместе со своими детьми. Их матери видели, как они растут, расцветают, мало-помалу открывают мир. Но Алин вернула мне желание кому-то дать жизнь, вернее, передать ее.