Поскольку Дональд Лесли был в семье четвертым сыном, ему пришлось устраивать свою жизнь самому. Вместе с кузеном Дэвидом из Сайтена он поступил на военную службу в качестве наемника. Во Франции молодым людям посчастливилось завоевать сердца двух юных девиц, довольно близких родственниц, оказавшихся также наследницами крупных состояний.

Дональд женился на Рене де ла Прованс и стал отцом шестерых детей – пятерых мальчиков и девочки. Женой Дэвида – брата матери Катрионы – стала Адель де Пейрак, и у них родилось четверо сыновей.

Катриона никогда не видела этих своих дядюшек, они покинули Шотландию еще до ее рождения.

– Вся семья с нетерпением ожидает вашего появления, мадам, – сообщил Найл. – И, разумеется, мы понимаем, что вы носите траур по супругу.

– Уже нет. Патрик бы этого не одобрил.

– Я был опечален, узнав о его смерти. Он мне нравился.

– Вы знали его?

– Да, случайно познакомились. Возвращаясь домой, в Шотландию, он неожиданно остановился в Париже, и спрятать меня не успели. Я никогда не забуду выражение его лица: едва ли не шок, – но потом он рассмеялся: «Братишка, я счастлив тебя приветствовать!» Перед его отъездом мы долго беседовали, и он сообщил о смерти нашего отца. В следующие годы он переводил средства на мое содержание, а когда я стал священником, положил немалую сумму на мой счет в парижском филиале банка. Мужчина, как он пояснил свой поступок, даже священник, всегда должен быть при деньгах. Патрик Лесли был хорошим человеком. Я буду молиться за него.

– Да, хорошим, – повторила Катриона, а затем, посмотрев на молодого священника, добавила: – Святой отец, я хотела бы исповедаться. Помимо всего прочего вы получите ответы на те вопросы, которые я читаю в ваших глазах. – Она опустила окно кареты и, махнув рукой ближайшему всаднику, крикнула: – Передайте Конеллу, что пора устроить привал.

Через несколько минут карета остановилась на поляне, окруженной густым лесом, служанки вышли размять ноги, а Катриона опустилась на колени и, вложив свои тонкие белые руки в большую загорелую ладонь священника, негромко начала свою исповедь.

На всем протяжении ее горестного повествования лицо служителя церкви оставалось бесстрастным, а когда она замолчала, он произнес:

– В глазах святой церкви вы, безусловно, тяжкая грешница, но за свои грехи наказаны куда суровее, чем заслуживаете, дочь моя. Ваш поступок ставит под угрозу парижских родственников, поскольку король Джеймс может обратиться к королю Генриху с просьбой посодействовать вашему возвращению. Полагаю, однако, что ваш король совершает еще больший грех, преследуя женщину, которая его столь явно не желает. Одному Господу известно о многочисленных любовных связях Генриха IV, но он никогда не принуждал женщин любить его. Джеймс Стюарт, без сомнения, сущий варвар. Вы, полагаю, не задержитесь здесь надолго, чтобы предотвратить угрозу здешним родственникам?