Обнаженный, он распростерся на постели и потребовал:

– А теперь разденься ты – только медленно и грациозно.

Изумрудные глаза послали ему многообещающий взгляд, и он почувствовал, как шевельнулась его мужская плоть. Она неспешно повела плечами, и ее короткий жакет оказался на полу. Пальцы ее прошлись по розовой блузе из кисеи, расстегивая мелкие жемчужины-пуговицы, но вдруг остановились, словно она передумала. В следующее мгновение Кэт развязала и отбросила пояс, а затем сняла мягкие туфли. Улыбка восторга осветила лицо паши, когда, повернувшись к нему спиной, она сняла блузу. Она слышала, как тяжело он дышит. Развязав поясок, стягивавший ее шелковые шальвары, она позволила им соскользнуть на ковер и, переступив через них, повернулась к нему лицом.

Окинув ее взглядом, он сглотнул и велел:

– Возьми вот тот графин, Инчили, и налей нам по бокалу.

Она подошла к столику и, взяв графин, Кэт почувствовала запах дорогого вина. Удивленная, проговорила:

– Я думала, что такие напитки мусульманам запрещены.

– Если султан употребляет вино, то это разрешено и всем его подданным, а поэтам позволено его воспевать. Вообще-то я придерживаюсь указаний Корана: никогда не пью сам и не позволяю домашним, – но сегодняшняя ночь, возлюбленная, особенная, поэтому не будет большого греха, если мы выпьем по глотку этого сладкого кипрского вина.

Визирь поднял свой бокал и провозгласил:

– За тебя, Инчили. Хоть в моем доме ты будешь второй, зато в моем сердце – первой.

Не отрывая от нее взгляда, он выпил, и Катриона поняла, что тоже должна что-то сказать в ответ на его слова.

– За тебя, мой господин, – подняв свой бокал, заговорила она негромко. – Пока Аллаху угодно видеть меня вашей женой, я буду стараться услаждать вас и во всем угождать.

– Тебе вовсе не нужно называть меня «мой господин», когда мы наедине, возлюбленная. Зови меня Чикой или мужем. Да, лучше мужем! Произнеси это, Инчили! Скажи «муж»! Я хочу это услышать.

«Прости меня, Ботвелл», – сказала она про себя и, глядя прямо в глаза Чикала-заде, произнесла:

– Муж мой!

Глаза визиря полыхнули огнем, и она почувствовала, как по всему телу разливается тепло. Он улыбнулся ей.

– Ты что-то чувствуешь, не правда ли? Не пугайся: Хаммид добавил в вино что-то такое, благодаря чему мы сможем растянуть удовольствие. Этой ночью мы будем любить друг друга снова и снова.

Она вздрогнула, ужаснувшись тому, что стояло за этими словами. Затем он велел ей опуститься перед ним на колени, а когда она повиновалась, положил руки ей на голову, ухватил за волосы и, чуть надавив, потребовал: