Чувствовала себя врагом народа. Да разве ж я против посидеть в очереди? Я так и сказала Кузьменко, что не стоит из-за меня терять время на драгоценный перекус, а он только рукой отмахнулся, мол, ничего страшного.

— Напомните, сколько у нас недель? — поинтересовался, ожидая, пока я сниму обувь и лягу на кушетку.

— Восемь, — оголила живот и с замиранием сердца уставилась на монитор. Так волнительно. — Скажите, с ребёнком всё хорошо?

— Сейчас узнаем. Олечка Тимофеевна, готовы?

— А то!

Размазывая прохладную каплю геля, по животу заскользил специальный прибор.

—  Видите, у нас уже хорошо видны ручки, ножки? — Кузьменко призвал к просмотру, указав пальцем на экран, а меня и зазывать не нужно, и так прикипела глазами к маленькому чуду. — Конечно, головка пока выглядит несоразмерно по сравнению с туловищем, но это нюансы, которые со временем сгладятся. Вот эти темные пятна – это глазки. А вот уши. Вес… приблизительно 5 грамм. Рост… где-то 42 миллиметра. Положение плода продольное…

Дальше он перечислял нормы и показатели, которые медсестра старательно записывала в соответствующий бланк.

— Не переживайте, Лидочка, с ребёнком всё хорошо, просто… — прервался, так как в этот момент кто-то в наглую, без стука завалился в кабинет. — Не понял?! Мужчина, вы что себе позволяете?

— Выйдете немедленно! — переполошилась Тимофеевна, поднявшись со стула.

Я сначала не придала этому внимания. Подумаешь, человек ошибся дверью. Тем более, лежу за ширмой, никто меня не видит. Но потом… словно меня со всей силы ударили под дых, настолько вышибло дыхание внезапное появление Егора.

Честно? Растерялась. Дебильная ситуация. Чувствовала, что должна что-то сделать, что-то сказать. Не сидеть вот так, с оголенным животом и широко распахнутыми глазами.

Ещё и Кузьменко возмущенно пыхтел, выказывая недовольство по поводу «несанкционированного» вторжения в святую святых и всё пытался достучаться до охреневшего посетителя.  

— Уважаемый, вы кто? — он поправил на переносице очки и надменно посмотрел на Егора. — Муж?.. Брат?.. Может быть, отец ребёнка? На каких правах вы врываетесь в мой кабинет?

Каждое его слово вколачивало в меня гвоздь, заставляя жмуриться от ощущения надвигающейся катастрофы.

— Идти погуляй, — не особо замарачиваясь в соблюдении элементарных правил вежливости, посоветовал ему Студинский. После чего перевел обалделый взгляд с обомлевшей меня на монитор  компьютера.

— Что, простите?

— Что слышал. Пойди, покури.

— Я… да как вы смеете! — Ян Анатольевич побагровел, и повернулся ко мне, ожидая прояснения ситуации. А я… я только и могла, что хватать ртом воздух и сжимать простынь мечтая сейчас оказаться далеко-далеко. Желательно, на другом конце планеты.