Эдвард тоже заглянул в письмо, слегка удивленный неожиданно резкой концовкой. Мейбл разочарованно вздохнула.
- Лисбет дописывала в спешке, даже сделала помарку, - заметила она. - И мы не знаем, когда именно она нам написала: дата не указана. Надеюсь, не случилось ничего плохого… Эдвард, некоторые слова я не поняла, а Элизабет не пришло в голову их пояснять: «префектура», «крепостной вал»!
- Я потом все тебе объясню, дорогая. Посмотрим фотографии?
- Конечно, чуть не забыла! И все из-за этого Джонсона. Вот увидишь, он влюбился в Лисбет. В противном случае вернулся бы в Нью-Йорк.
- Или поддался чарам какой-нибудь красивой француженки!
- Я огорчена, Эдвард. Столько странных новостей! Бонни и дядюшка Жан, недомогание мадам Ларош и настроения самой Лисбет… Складывается впечатление, что она готова выйти замуж ради того, чтобы жить в маленьком доме!
- Нет, дорогая, это только слова. Не расстраивайся!
Он взял фотографии. На первой была запечатлена Элизабет в платье-амазонке верхом на гнедой лошади. Она сидела очень прямо и вид имела весьма заносчивый.
- Господи, я ее не узнаю! - прошептала Мейбл.
Эдвард кивнул. На душе у него стало легче, когда он увидел второй портрет, на этот раз ростовой. Элизабет, в роскошном бальном туалете, позировала в парадной гостиной замка. Волосы уложены красивым каскадом из локонов, спускавшимся на правое плечо, платье - с дерзким декольте, расшитым жемчугом лифом, обрисовывающим тонкую девичью талию, из-под которого расходятся, подобно лепесткам цветка, многочисленные воланы из муслина.
- Платье просто чудесное! - Мейбл вздохнула. - Французский фасон. Жаль, нельзя понять по фотографии, какого оно цвета. Голубое? Розовое?
- Спросишь, когда будешь писать ответ.
Вулворты еще какое-то время смотрели на портрет как зачарованные. Эдвард, не решаясь озвучить это, думал о том, что, несмотря на улыбку, ясные глаза Лисбет выражали затаенную тоску.