Элизабет вошла через межкомнатную дверь, соединявшую ее спальню с комнатой бабушки, которая располагалась в башне с подъемным мостом. Она глухо вскрикнула, устрашившись, потому что перед ней была та самая сцена, виденная во сне примерно месяц назад. Все совпало, до последней детали.
- Поднос на полу, разбитая чашка, всюду пятна от кофе - и бабушка лежит, откинувшись на подушки, словно мертвая, - едва слышно прошептала она. - Господи, не надо! Нет!
Она приподняла безжизненную голову Аделы и в отчаянии осыпала ее поцелуями, когда вошел дед, а за ним и Бонни.
- Дедушка, по-моему, она умерла! - вскричала Элизабет, рыдая. - Боже, прости меня. Я могла ее спасти!
16 Год покаяния
В конюшне замка Гервиль, в тот же день, четверг, 19 августа 1897 года
Жюстен уже разложил по кормушкам сено и раздавал лошадям овес, когда в помещение конюшни, пошатываясь, вошла Элизабет - растрепанная, в одной ночной рубашке. Жалким голосом позвала его по имени, протягивая к нему руки… Юноша выронил ведро с зерном и побежал к ней. И едва успел подхватить, потому что юная госпожа едва стояла на ногах.
- Что случилось? - спросил он, крайне обеспокоенный.
- Бабушка умерла! И это моя вина, Жюстен! Я тоже хочу умереть. Месяц назад мне привиделся кошмар, в котором я видела ее умирающей, но я и не подумала что-то предпринять, снова не поверила, хотя мои дурные сны всегда сбываются, рано или поздно. Я рассказывала тебе об этой своей особенности, и она только сильнее проявляется.
Элизабет говорила вполголоса, учащенно дыша. Жюстен с трудом разбирал ее скороговорку сквозь плач.
- Прошу, Элизабет, говори помедленнее. Мадам Ларош умерла? Ты уверена?