— Я думаю, даже если бы Эльза не встретила вас, она бы всё равно воспротивилась выходить за кого-либо, кого едва знала, и, уж тем более, кого не любила. Она миллион раз заводила с отцом спор из-за этого накануне Десятилетнего Саммита. Уверена, что вы хорошо осведомлены о её упрямстве…

— Это ещё мягко сказано, — пробормотал я.

— И что она желает самого лучшего для своей страны. Жители Ваттенголдии обожают её.

— Это они правильно делают.

Шарлотта положила бумаги, которые она читала, на стол и полностью развернулась ко мне.

— Потеря её станет для нашей страны самым страшным разочарованием.

Я взял свою бейсболку и направился к двери.

— Неужели?

* * *

Эльза покидала ресторан в сопровождении вспышек света и любопытствующих лиц, желавших увидеть не одну, а сразу две королевские особы вместе. Она улыбалась своей королевской улыбкой, той, которая выражала дружественную терпеливость. Мэтт был справа от неё, его рука лежала у неё на пояснице.

Он довёл её до лимузина — в котором её ждал я — прижавшись к ней ближе, чтобы прошептать что-то на ухо. Уголки её губ вздёрнулись кверху, когда она приложила ладонь к его щеке, и затем они оба обменялись воздушными чмоками. Я отодвинулся подальше, ближе к окну, разделявшему переднюю и заднюю части салона, удостоверившись, что сижу на стороне для пассажиров.

Водитель открыл дверь машины, чтобы Эльза смогла сесть в неё. Её глаза быстро стрельнули в меня и затем вернулись к Мэтту.

— Увидимся завтра, — говорил он.

Дверь захлопнулась, оставив нас в окружении тонированных окон.

— Ты слишком далеко, — она похлопала по сиденью рядом с ней. — Так, синяков нет, значит вечер с Шарлоттой не закончился дракой на подушках?

Машина отъехала с обочины, и тогда я смог перебраться к ней.

— Увы, нет. Добрую часть вечера она общалась с мужем по телефону.

— А чем ты занимался?

— Я разговаривал с братом. Моя мать… мягко говоря, недовольна тем, что я сейчас нахожусь не в стране.

— В смысле?