— Видишь, сколько бабушка новых игрушек купила, доча от радости аж папу проворонила, — посмеялась Регина.

— Папу на игрушки променяла?

Малышка вскрикнула, бросила свои дела и поползла к отцу.

— Это она возмущается, что ты в дверь не позвонил, вот она и прокараулила, — снова засмеялась Реня, чмокнула мужа в губы и направилась на кухню, чтобы разогреть ужин.

Приходя с работы домой, Вадим всегда звонил в дверь, даже если открывал своим ключом. И Ева, услышав дверной звонок, со всех ног, правда, еще не бежала, но уже ползла встречать папу. Такая у них была традиция. Отец подхватывал дочку на руки, и она открытым ротиком прижималась к его щеке — целовала.

— Опять бабушку нашу разорила?

Он с упоением целовал свою дочь, и каждый раз, как губы касались ее нежной щечки, его сердце загоралось еще большей любовью, хотя, казалось, сильнее любить это маленькое чудо невозможно.

— Что ты, Вадим, это же такое счастье… — с благоговением вздохнула Елена Ивановна.

— Вы ужинали?

— Еву покормили, сами не ели, тебя ждали.

— Пойдем, доча, помоем ручки и сядем есть, а то папа голодный, как волк. Как же я люблю свою тещу. Мама, дай вам бог здоровья, оставайтесь с нами жить, — сказал, предвкушая вкусный ужин — Елена Ивановна просто потрясающе готовила.

Теща засмеялась, залившись приятным румянцем, и послала ему вдогонку комплимент:

— Я тоже всем говорю, что у меня самый лучший в мире зять. Самый лучший!

Перед тем как сесть за стол, Вадим хотел усадить Еву за детский столик, но она протестующе вскрикнула.

— Понял, малышка, я все понял, — сказал он и оставил дочь у себя на коленях. Маленькая Ева, тут же схватив лежащую поблизости ложку, принялась стучать ею по столу.

Пока Регина накрывала на стол, Шамрай не отрывал от нее глаз. Она, словно почувствовав ласкающее прикосновение его взгляда, обернулась и улыбнулась улыбкой, которая принадлежала только ему.

— Правильно, Евуля, задай всем жару. Кормили, говорят… Нагло врут! Мать, давай еду. Не кормили, обижали… Рассказывай, доча, ща папка им устроит.

Крошка, слыша свое имя и чувствуя к себе внимание отца, заголосила. Залепетала под ритм стучащей по столу ложки.

— Какая девчонка у нас растет. Ой, какая веселая у нас девчонка! — заворковала Елена Ивановна, потянувшись к внучке. И девочка улыбнулась ей, широко раскрывая свои серые, опушенные густыми ресницами глаза, — папины глаза, — озаряя все вокруг своим лучистым радостным светом.

— На Вадьку похожа, да, мам?