Именно так они теперь и общаются.

Он делает для нее все, но разговаривать и видеться отказывается. И честно, я эгоистично довольна таким раскладом. Довольна тем, что сейчас никто не строит козни, и я могу спокойно существовать со своим мужем и ни о чем не беспокоиться.

— Он обязательно заедет, — обещаю я.

— Спасибо, дорогая. Ты уж там с ним поговори. Скажи, что я скучаю.

— Я уверена, мы скоро растопим этот лед, — говорю я, но понимаю, что в ближайшее время наше общение останется телефонным.

Хотя все же, когда родится наш сынок, то скрываться от неё не получится, но уверена в том, что Руслан не даст нашу семью в обиду, да и я молчать, если что, не стану.

— Я верю в тебя. Звони обязательно. И приезжай сама, раз он у нас такой упертый.

Мой султан считает себя обязанным обеспечивать ее.

Он так же предлагал обеспечивать мою семью в деревне, но я тактично отказалась.

Разве, что попросила повышения для Вали. Он заслужил это тем, что справился со своей зависимостью. Да и по рассказам Руслана он стал ценным работником и руки у него золотые.

— Конечно, обязательно. До свидания.

Кладу трубку, бросая взгляд на напряженное лицо. И вздыхая, говорю.

— Она твоя мать.

— Перестала ею быть в тот момент, когда собралась отправить тебя к Ломоносову.

Кстати, о нем. Его посадили.

Он живой, и, судя по всему, вполне здоровый, что не может не злить Руслана.

Он связался с некоторыми людьми, которые могут обеспечить нам защиту, даже если его отпустят, или он сбежит.

В мире криминала все сложно, но, судя по всему, законы там строгие. И если Ломоносов их нарушит и перейдет очерченную границу, его, как выражается Руслан: сожгут заживо.

Вот только еще непонятна плата за столь щедрую и пожизненную защиту для нас и наших детей.

— Алло, — вырывает меня из мыслей голос Руслана. И я подсаживаюсь ближе, чтобы послушать разговор.