«С днём рождения, Саш. Я снова чуть все не пропустила. Извини, что пишу только сейчас, а не с самого утра. Надеюсь, ты, как всегда, поймёшь и простишь. Знаешь, я не очень сильна в пожеланиях, правильные подарки дарить не умею и не всегда внятно излагаю собственные мысли. Поэтому можно я обнаглею и попрошу кое-что для себя? Пожалуйста, только живи. Это всё, больше ничего не нужно. PS. Ты украл мою песню[1], Страйк.»
Глупо, но я нашел эту чертову песню и даже поставил ее, как рингтон на Олеськин номер, но она так ни разу и не зазвучала. Несколько раз я порывался сам позвонить, но вовремя себя останавливал. Она ушла без объяснений, оставив в ванной кольцо и дурацкую записку, сменила телефон, пряталась по всей Москве, сбежала от меня из зала суда, словно я исчадие ада и явился за ее душой, а когда догнал, смотрела так, будто я – все, что ей нужно в этом гребаном мире.
Затем несколько месяцев молчания, двухсторонняя пневмония, реанимация и острое осознание, что прибежит, не выдержит, примчится спасать, благополучно забив на все риски. Угадал на сто процентов, в некоторых поступках Олеся удивительно предсказуема. Живет на нерве и иначе вряд ли сможет.
В довесок, это сообщение в мой двойной день рождения. О чем? Зачем? И что, черт возьми, я могу ей сказать? Мне тоже жаль? Она и сама это знает.
А если задать обратный вопрос? Почему я жду, что она позвонит? Что я хочу услышать? Снова тупик. Потому что в любом ее ответе нет никакого смысла, как не было его в клятвах, что она давала в день нашей свадьбы. Бегство – вот ее излюбленная тактика, которой Веснушка не изменяет.
Дальше происходит что-то из ряда вон выходящее. Телефон вдруг оживает, вибрируя в ладони и наполняя салон внедорожника знакомыми аккордами. Оцепенев от неожиданности, я недоверчиво смотрю на определившийся номер. У меня снова начались зрительные и слуховые галлюцинации? Хотелось бы верить, но нет. Серьёзно, вашу мать? Именно сейчас?