Парень, только что целовавший Князеву, рассмеялся, и это заставило окаменевшего Кларского очнуться.

– Ну, скот. Ты сам себе подписал смертельный приговор, – проговорил тоном беспристрастного судьи Никита. Его спутница нахмурилась.

– Да брось ты. Слушай, зачем его бить? Поехали, а? – попросила Ника, понимая, что ее слова все равно не помогут.

Она потрогала своего спутника за локоть, призывая успокоиться.

Молодой человек перевел взгляд на слегка припухшее и покрасневшее запястье девушки, на легкую боль в которой она уже не обращала внимания. От изумления он даже тряхнул головой. Когда они были в ресторане, на руке Карловой ничего не было, а это значит, что… Это он так сильно сжал ее хрупкое запястье? Вот же черт!

– Руку, – коротко сказал Никита.

– М?

– Руку дай, – и, не дожидаясь, пока Ника выполнит его просьбу, он сам взял руку девушки.

– Это я сделал? – внимательно изучая кожу, спросил парень.

– Ну как бы да, – рассеянно кивнула Ника.

– Прости. Я не заметил.

– Что? – не поняла она.

– Я, правда, не хотел делать тебе больно, – тихо проговорил Никита, проводя пальцами по девичьему запястью. Он никогда не поднимал руку на женщин.

– Что? – снова переспросила Карлова с недоумением.

– Глухая? – неожиданно рявкнул парень, чувствуя себя неловко и небрежно опуская ее запястье.

– Нет. Просто ты… извинился! – почти с восторгом произнесла девушка. Она до сих пор продолжала злиться на Ника – не только из-за руки, но и из-за многого другого, но сейчас на минуточку почти простила его.

– Если тебе не понравились мои извинения, беру свои слова назад, – мрачно сказал Кларский и опять стал смотреть сквозь лобовое стекло на Ольгу и Диму. Его бесил тот факт, что рядом с Чащиным ангел улыбалась так счастливо, как никогда прежде.

– Слушай, ты понял, какая твоя девушка дрянь. Запомни это, и больше не встречайся с такими. А теперь, может, поедем? – спросила Ника, нервничая и вновь потирая запястье. – Тебя брат ждет.

Никита прищурился. Парень в спортивном костюме наклонился к Оле и поцеловал ее в лоб, после чего вновь обнял и стал осторожно покачивать из стороны в сторону в своих объятиях.

– Это мой друг, – сказал он зачем-то Нике. – Дима.