Он неохотно кивнул.

Я поймал Марселлу, показывающую ему язык, и ткнул пальцем ей в подбородок. Я часто был слишком снисходителен к ней, но трудно было быть строгим, когда она смотрела на меня глазами и лицом своей матери.

— И ты больше не ударишь своего брата.

Она покраснела.

— Окей.

Я повернулся к Амо, который торжествующе посмотрел на сестру.

— Зачем ты оторвал кукле голову?

Его лицо исказилось от отвращения.

— Марси начала целоваться и велела мне поцеловать ее.

Маттео, хихикая, прислонился к косяку.

— Почему ты не пытаешь своего дядю? — Предложил я.

Амо, конечно, не нужно было повторять дважды. С боевым кличем он бросился к Маттео и вцепился ему в ногу, как обезьяна-паук. Марселла шла следом и начала дергать Маттео за руку, пытаясь поставить его на колени.

— Мерси, — простонал он и упал.

Я закатил глаза от его театрального представления, но мои дети любили его. Маттео начал щекотать их, а Амо отскочил подальше и спрятался за мной. Я усмехнулся и взъерошил ему волосы. Он прижался к моей ноге. Казалось нелепым, что я когда-то думал, что буду жесток к сыну. Я был строг с ним и должен был ожесточить его, но я никогда не причинил бы ему боль, как наш отец причинил боль Маттео и мне.

Маттео схватил Марселлу и принялся щекотать.

— Помогите! — крикнула она между приступами смеха. Амо отпустил меня и бросился к Маттео, чтобы помочь сестре. Моя улыбка погасла, когда Амо потянулся к пистолету Маттео в кобуре на поясе.

— Нет, — резко прорычал я, и он тут же отдернул руку. Марселла и он смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

Маттео откашлялся и указал на кобуру.

— Ты никогда не притронешься к оружию без разрешения своего отца или моего.

Они оба кивнули, но все равно посмотрели в мою сторону. Вздохнув, я подошёл к ним и взъерошил им волосы, радуясь, что они расслабились, забыв мой резкий тон.