— Какого хрена, Мила, — прорычал я, полностью проснувшись.
Я лежал на диване в гостиной с пульсирующей рукой, которая висела на боку. Неловко, но я не был уверен, как оказался здесь. Последнее, что я помнил, это то, как один из моих вагонов сошел с рельсов, разбился и взорвался по пути. Маленькие белые таблетки падали с неба, как снег.
С огорченным звуком Мила толкнула меня в грудь. Я стиснул зубы. Очевидно, сегодня я не имел дело с ее милой стороны. Она попыталась оттолкнуть меня, но я схватил ее за запястье.
— Я не могла заставить тебя проснуться! — задыхаясь, воскликнула она. — Я думала… я…
При виде слез, струящихся по щекам, у меня перехватило горло. Она думала, что я умер. Я бы ни за что не лег полуголым на диван. Эта идея была бы почти забавной, если бы плач Милы не заставил меня почувствовать себя дерьмово. Хотя тот факт, что эти слезы были для меня, послал теплое ощущение в мою грудь, которое я мог связать только с Рождественским весельем. Мне даже Рождество не нравилось.
— Я думал, ты веришь, что я не могу умереть,
Она судорожно сглотнула.
— Здесь так много крови…
Полная луна освещала комнату почти так же хорошо, как и свет. Кровь стекала по моей руке, покрывала грудь и ее руки. Должно быть, она сняла с меня рубашку, чтобы проверить повреждения. Я был удивлен, что не проснулся, хотя и не позаботился о огнестрельной ране так хорошо, как следовало бы. Игры Алексея сделали это невозможным.
Альберт вытащил пулю и перевязал мне руку, но теперь, судя по небольшой лужице крови на полу, она уже порядочно кровоточила. Тот факт, что я мог нормально двигать рукой, говорил мне, что это выглядело намного хуже, чем было на самом деле.
— Кровь не полностью моя.
Крови на моей груди не было.
— А чья? — ее голос дрогнул.
Она, наверное, думала, что это ее отца. Так и должно быть.
— Священника.
Как бы кощунственно это ни звучало, он был действительно дерьмовым священником.
Она охнула.
Я был уверен, что она скажет что-то еще, как только услышит мое заявление, но она молчала, сидя на краю дивана в одной из моих рубашек. Она была похожа на влажный сон Микеланджело. Как обычно, на ней не было лифчика, ее соски были видны под белой тканью. Видимо, во мне еще оставалось немного крови, и она прилила к паху.