Мы позавтракали и в половине восьмого отправились знакомиться с учебным заведением.

– Ну как? Как я ее возьму? Она ведь не сможет учиться по общей программе. Ни писать, ни читать толком на нашем языке ребенок не может. Наймите ей репетитора, а в следующем году приходите, – говорит директор.

– Я смогу, – не выдержав, поднялась со своего места. – Буду стараться. Я учу язык сама. – упрямо смотрю на женщину в строгом костюме.

– Ты не потянешь программу, девочка, – тяжелый вздох.

– А как же адаптация? – включается Ольга. – Она сирота, вы не можете ей отказать, и в кругу ровесников малышка справится с языковым барьером гораздо быстрее.

– Вам совсем не жалко ребенка? – качает головой директор школы. – Не сможет она! Понимаете? Девочка говорит с трудом, а тут надо читать, понимать и выполнять задания.

– Если вы ее не возьмете, я напишу жалобу выше, – гнет свою линию моя тетя. – И не забуду рассказать, сколько денег вы собираете ежемесячно на несуществующие шторы! У вас тут школа? Школа! Вот и научите девчонку всему, что нужно. За что вы зарплату получаете?

А я стою и краснею. Так неприятно стало от этой некрасивой сцены. Директор сдалась, Ольга написала заявление и сразу же оставила мне здесь, бросив на прощание, что дорогу до дома я должна была запомнить, и вернуться смогу самостоятельно, а у нее дела.

– Ужас, – вздохнула директор. – Ну и что мне с тобой делать?

Я лишь пожала плечами. Мне-то откуда знать?