– Здравствуйте, Мелани. Я так рада, что вы уже проснулись. Я знаю, что еще рановато, но я слишком взволнована и не могу ждать. Хочу поделиться тем, что я обнаружила.

– Вы по поводу образца вышивки в музее?

– Да. И нет.

Я ждала, что Ивонна скажет что-то еще. Она же в свою очередь ждала, что я буду тянуть из нее слова. Интересно, будет ли с моей стороны невежливо кричать или угрожать ей? Впрочем, нет. Вряд ли после этого я смогу жить в мире с собой, поэтому я просто сказала:

– Хорошо. Начнем с «да». Что вы узнали о нем?

– Судя по имени и датам, я готова поспорить на бабушкину нитку жемчуга, что это наша Эванджелина. Имейся у меня привычка делать ставки, но ее у меня нет. Исходя из этого предположения и зная, что ее мать звали Люсиль, я еще немного покопалась в тех местах, где большинству людей даже не пришло бы в голову копать. Но, мне кажется, я умею делать это чуть лучше, чем большинство остальных людей.

Молчание затянулось, и я поняла, что она ждет моей реакции.

– Абсолютно. Вы умеете делать это даже лучше, чем налоговая инспекция, которая выжимает из нас все до последнего цента.

Когда она не ответила, я поспешила добавить:

– Это комплимент. Никто лучше вас не умеет копаться в исторических архивах.

– Спасибо, Мелани. Как я уже сказала, мы уже изучили генеалогическое древо и записи из Галлен-Холла, из которых мы знаем, что Люсиль была замужем до того, как пришла работать в дом на Трэдд-стрит. Вот почему мы, естественно, предположили, что ребенок, которого она выносила, был от мужа.

Я села так резко, что уронила телефон в ванну. Пошарив рукой и выудив его оттуда, я снова прижала его к уху.

– А он был не от него?

– Верно. И я на девяносто девять процентов уверена, что знаю, кто отец.

Я хотела попросить ее опустить драматический пересказ ее блестящих исследований и просто изложить мне факты, но это все равно что просить грозовую тучу прекратить дождь. Я покорно вздохнула:

– Так кто это и как вы узнали? – Я села на пол и, вытянув ноги вперед, прислонилась к краю ванны, готовая к долгому пути.

Ивонна между тем продолжила:

– Тот факт, что бедную Эванджелину похоронили в саду за домом, заставил меня задуматься. Ее мать родилась в рабстве, но Джон Вандерхорст освободил ее после того, как перевез ее в Чарльстон. Возможно, семье как раз понадобилась кухарка, но меня грызла мысль, что это могло быть и нечто большее. Я ничего не смогла найти в личных записях, поэтому мне пришлось подумать об источнике информации, который мы еще не рассматривали.

Я почти слышала, как она затаила дыхание, ожидая моего вопроса.