До такой степени, что невидимая сила толкает к прямо противоположному берегу. Мне вдруг чертовски хочется побыть неблагодарной. С учетом того, что моя неблагодарность проявляется в любой мелочи, стараться мне не нужно.

С братом я тоже не созванивалась. По той же самой чертовой причине – меня достало быть для всех удобной. Если я ему нужна, он знает, где меня найти.

Все это влияние Чернышова.

Сглотнув шевельнувшийся в горле ком, я понимаю, что это он открыл для меня одну простую истину – совсем необязательно быть удобной, чтобы тебя любили, вполне достаточно быть просто самой собой.

Пока варю для Миши суп, гуляю по городским новостным пабликам и злюсь от бесконечных веток с комментариями, где люди, которые ровным счетом ни черта не знают о нашем мэре, позволяют себе строить в его адрес предположения. О его карьере, о его биографии, даже о его личной жизни.

Отшвырнув телефон на стол, я иду открывать дверь, потому что нашу с Мишей квартиру сотрясает писк дверного звонка.

Черт возьми, я ведь просила его не приходить, но когда упираюсь глазами в яркие голубые глаза напротив, просто радостно улыбаюсь.

Будто это мне пять лет, и я увидела Деда Мороза.

На нем серое пальто, белая рубашка и темно-синие джинсы. Он гладко выбрит, волосы немного растрепаны от ветра, а еще он просто пышет энергией, как взлетающий самолет, я и понимаю, что сдаваться в его планы сегодня не входит…

Мой живот заполняют мелкие мурашки.

Тело ноет от потребности почувствовать тело Чернышова в очень тесном контакте. По нашему мэру скучала не только моя голова, но и мое тело тоже.

– Привет, – он осматривает меня, начиная с лица и заканчивая большими вязаными носками на ногах.

– Тебе сюда нельзя… – напоминаю, прислонившись спиной к стене.

– Пять минут меня не прикончат.

Хочу протянуть руку и дотронуться до него, но через секунду в коридоре появляется Миша.

Его голова понуро опущена.

– Привет, пап, – семенит он к отцу, хмуря свои темные брови.

Руслан опускается на корточки, позволяя Мише ткнуться лбом в плечо.

– Мне опять сделали укол… – тот крутит маленькими пальцами пуговицу на его пальто.

– Болючий?