Отбросив их в сторону, он снова положил руки ей на бедра, теперь совершенно обнаженные, прикрытые лишь розовым шелком платья.

– Гораздо красивее без лент, – прошептал он, нежно целуя ее колено. От этой ласки ее охватило жаром. – Откройся мне, любовь моя.

Возможно, причина была в его жарком дыхании на обнаженной коже там, где никто к ней никогда не прикасался.

Возможно, в звучании его голоса – низком рокоте, от которого сердце ее заколотилось.

Но скорее всего, Фелисити раздвинула ноги, открываясь воздуху, солнцу и этому великолепному мужчине, совсем не поэтому.

А потому что он был с ней нежен.

«Любовь моя».

Он и в самом деле опасен.

Потому что, едва она его послушалась, его сильные, теплые, мозолистые руки легли ей на колени, удерживая их в разведенном положении, а взгляд устремился в затененное местечко между ее бедер, а горло задвигалось, словно он удерживал себя от…

Фелисити протянула к нему руку, погладила кончиками пальцев его щеку, провела ими по белому шраму, по жилке, бьющейся под ним…

– Ты выглядишь, как… – Он посмотрел ей в глаза, и от увиденного у нее перехватило дыхание. – Ты кажешься…

– Голодным. – Его руки пришли в движение, красиво заскользили вверх по бедрам, откидывая юбки как можно дальше. – Я изголодался по тебе, Фелисити Фэрклот. – Умираю с голоду. – Его пальца добрались до темных завитков, прикрывавших ее лоно. – Я хочу трогать тебя, любовь моя. И хочу большего. Хочу попробовать тебя на вкус.

Может, его слова и шокировали бы ее, но одновременно он нежно ее поглаживал, раздвигая ноги еще шире.

– Я хочу познать каждый дюйм твоего тела. Понять, что дарит тебе наслаждение. – Движение пальцев. Низкий, восхитительный стон. – Ты уже такая влажная, и все это для меня.

Ее щеки залились румянцем, но он покачал головой, приподнялся, все еще оставаясь на коленях, и поцеловал ее.

– Нет, – шепнул он. – Никогда не стесняйся этого. Ты их хочешь, верно? Мои прикосновения?

Она закрыла глаза.

– Да.

Сильнее всего на свете.

– Хочешь мои поцелуи.