– Вот теперь мы подбираемся к цели. Следовало убить тебя, когда нам выпала такая возможность.
– Ты знаешь, брат, чаще всего я жалею, что вы этого не сделали. Но ведь именно ты всегда любил соглашения, Девон. Уж если где намечалась сделка, заключал ее ты.
Только не с ней. Фелисити слишком важна, чтобы с ней торговаться.
– Прикоснешься к ней, и ты труп. Это единственное соглашение, которое имеет значение.
Эван посмотрел в коридор, в темноту.
– Я удивлен, что ты нашел в себе способность любить кого-то, Дев. Стоит только вспомнить, как уверенно ты говорил когда-то, что это чувство – миф.
Из уст кого-то другого это прозвучало бы едко. Или по-доброму. Но Эван произнес это с любопытством, словно Дьявол – экспонат под стеклом.
Эван продолжил:
– Скажи, когда ты это понял? Когда я целовал ее на балконе на балу? В ее золотом платье? Кстати, жестокий штрих.
До чего отвратительно открытие, что Эван использовал и его тоже!
– Просто напоминание, что ты никогда не годился для Грейс. Никогда не мог сдержать свои обещания.
Герцог прищурился.
– Или когда мальчишка, прятавшийся в живой изгороди, вернулся к тебе и доложил, что я целовал Фелисити в саду? Ты тогда понял, что любишь ее? – Он помолчал. – Знаешь, она тебя любила уже тогда. И я думаю, ты ее тоже любил, если учесть, как быстро ты сделал ее своей.
Его слова причиняли острую боль. А еще приводили в ярость, ведь то, что герцогу Марвику известно о любви Дьявола к Фелисити, в то время как она об этом не знает, казалось предательством самого худшего рода.
И то, что она об этом никогда не узнает, потому что если он ей признается, то не сможет предотвратить ее следующий шаг, и она никогда не получит ту жизнь, какую заслуживает.
– Если бы ты решил полюбить ее с самого начала, вместо того чтобы использовать в собственных интересах, возможно, мы смогли бы избежать всего этого.
– Подумай как следует, прежде чем начать угрожать Фелисити, братец.
Герцог все с тем же спокойствием посмотрел в глаза Дьяволу.
– С какой стати?
– Потому что я без колебаний уничтожу тебя в ее честь.