Кашечкин прилетел в Москву в конце сентября, когда летняя жара спала, но стояли еще ясные дни. Москвичи удивлялись позднему теплу, а Кашечкин мерз. Зато его загар не вызывал никаких подозрений и казался просто особым курортным загаром. Он с удовольствием смешался с толпой москвичей.
Кашечкин не спешил. Он не спешил получать новое назначение. Он не спешил никуда идти. Он наслаждался Москвой. На груди у него сверкал новенький орден.
Кашечкин приехал к маме. К матери с войны вернулся сын, возмужавший, прошедший огонь, воду и медные трубы. Вернулся молодой ветеран. Весь вечер и всю ночь он рассказывал матери о своей жизни, выпивал с отчимом и соседом и слушал их изумленные замечания. Заснув только под утро, он вскочил уже через час и, горя от нетерпения, ринулся к телефону.
Дрожащими руками он набрал номер Светланы и вслушивался в гудки, нетерпеливо ожидая ответа. Наконец в трубке хрустнуло, и баритон полковника произнес:
– Алло! Я слушаю!
– Товарищ полковник, здравствуйте! Это я, Василий Кашечкин, вернулся!
– Здравствуйте, – сухо поприветствовал полковник, и Василий с удивлением заметил, что голос у полковника не такой уж твердый и уверенный.
– Извините, что не писал. Не мог. С почтой там проблема.