– Да, конечно, – говорю я маме, слезая с кровати и начиная собирать учебники.
Она пользуется возможностью оценить мой внешний вид:
– Ты разве?..
– Пойдем. – Я вскакиваю и проношусь мимо нее, прижимая книги к груди. Рюкзак наполовину расстегнут. – Пока, Ким!
На улице воздух пока прохладный, как будто солнце еще само не свое. Оросители только что отключились, оставив пятна темного асфальта вдоль газона. Мы с мамой идем мимо рядов знакомых домов. Я вдыхаю испаряющийся туман. Пахнет сырым бетоном и теплой почвой. Утро в оштукатуренной пустоши.
Мы идем вдоль длинного проезда к нашей крытой стоянке, и тут у меня гудит телефон. Это сообщение от Джеймса Джина, нынешнего главного редактора «Горна».
Думаю, тебе будет интересно узнать, что написал мне прошлым вечером Лен Димартайл.
Думаю, тебе будет интересно узнать, что написал мне прошлым вечером Лен Димартайл.
Неожиданно. Лен – наполовину японец, наполовину белый, его в этом месяце перевели в новостной отдел. Мы с Джеймсом никогда прежде о нем не говорили.
Я: А что, он уходит? Джеймс: Вообще-то он решил в главные редакторы податься.
Я: А что, он уходит?
Я:Джеймс: Вообще-то он решил в главные редакторы податься.
Джеймс:– Элайза, я же тебе сто раз повторяла, не морщи лоб так сильно, – делает замечание мама. Наша машина в нескольких метрах от нас, и она снимает ее с сигнализации. Автомобиль неодобрительно пикает. – Ты что, хочешь такой и остаться? Как квашеная капуста!
Я отстаю от мамы на несколько шагов, и теперь мои брови могут лезть на лоб, сколько им вздумается.
Я: Он нарцисс или мазохист? Джеймс: Да ладно тебе, Цюань. Это неспортивно.
Я: Он нарцисс или мазохист?
Я: