– Вместо нашего выскочки он захотел себе более солидного адвоката? – не удивилась я.
– Нет. Он заявил, что в принципе отказывается от адвокатской защиты.
Мы с Арнольдом одновременно выпрямили спины. Только час назад мы наблюдали за свиданием Ламберта с Рене, которое прошло весьма эмоционально с обеих сторон, а уже сейчас наш преступник отказывается от адвокатской защиты. Значит, непоколебимость Рене и страх потерять её окончательно всё же возымели на этого подонка действие.
Джексон развернулся и уже выходил из кабинета, а я, вновь сократив расстояние между мной и Ридом, причём до ещё большего минимума, заглянула в самые недры глаз своего напарника. Арнольд довольно ухмыльнулся:
– Интригует, да?
– Дело Ламберта твоё, но его хотела бы допросить я. Ты не против? – напряжённым тоном поинтересовалась я.
– Он весь твой.
***
Передо мной сидел идеальный преступник: четыре оплодотворения женщин без их согласия, две подмены младенцев, одна кража младенца и на протяжении тридцати пяти лет преступной деятельности ни одного повода для подозрений. Акушер-гинеколог, общественное доверие к которому по определению зашкаливает, ко всему прочему носил маску примерного семьянина, играющего роль любящего мужа и многодетного отца, и был охарактеризован своими знакомыми как самый положительный персонаж: всегда способный дать в долг, регулярно стригущий газон, здоровающийся при встречах на улице, состоящий в садоводческом клубе и выписывающий местную прессу. Он создал себе слишком идеальный образ. Особенно это было заметно из рассказов Рене, которых за два года дружбы с ней я наслушалась столько, что, кажется, почти смирилась с тем, что не просто мужчина, но в принципе человек может быть настолько образцовым. Но как его кричащая идеальность не показалась подозрительной окружающим его людям? Мне она не казалась подозрительной, так как я лишь слушала о ней со слов Рене и потому считала, что моя подруга просто склонна сильно преувеличивать плюсы своего мужа, но его коллеги, соседи, друзья и просто знакомые тоже в один голос твердили о том, что Стэнли Ламберт
– Вы отказались от адвоката, – заняв место за столом напротив Ламберта, уверенно начала допрос я. – Что ж, буду говорить с Вами начистоту: ДНК-экспертиза по детям, рождённым Рене в браке с Вами и якобы от Вас, подтвердила отсутствие Вашей кровной связи с тремя из четырёх Ваших дочерей. И Вы, и Рене, и мы прекрасно понимаем, что Рене хранила супружескую верность в браке и не изменяла Вам с другими мужчинами. Я знаю о том, что немногим более часа назад Рене, пытаясь убедить Вас сознаться в своих злодеяния, выслушала от Вас весьма дерзкое предложение: Вы хотели, чтобы в суде Ваша жена дала показания, согласно которым она якобы знала о Ваших действиях и сама согласилась на искусственное оплодотворение. Попросить её оклеветать саму себя в суде, то есть просить её сказать, будто бы она изменяла Вам в браке, Вы не осмелились по двум простым причинам: во-первых, Вы всё ещё лелеете надежду не потерять своих дочерей и жену, а во-вторых, подобное заявление с лёгкостью оспорили бы биологические отцы детей, рождённых Рене. Ведь Вы понимаете, что мы призовём этих мужчин, как пострадавшие стороны, для дачи показаний в суде, а они, как Вам прекрасно известно, никогда прежде не видели Рене и в принципе до сих пор не догадывались о её существовании, и тем более о существовании рождённых ею от них детей. Вы просили свою жену лжесвидетельствовать на суде, хотя знаете, что подобные действия незаконны и наказуемы, но Вы не учли многих факторов. Что насчёт биологического материала, используемого Вами для оплодотворения своей жены и ещё одной женщины без ведома мужчин, являющихся владельцами этих материалов? И вся эта история с подменой младенцев в родильном отделении Роара. Лжесвидетельствование Рене в суде Вам бы точно не помогло и даже усугубило бы Ваше положение, а вот чистосердечное признание Вам действительно может помочь. Ещё раз предлагаю Вам воспользоваться моим предложением о сотрудничестве со следствием, пока у Вас ещё есть время до суда.