– Вы не рассказали сейчас ничего из того, что нам не было бы известно, – скрестила руки на груди я.

Он, конечно, поведал мне пикантные подробности, чего я от него не ожидала, но о преступлениях, о которых он мне сейчас втирал, нам уже было известно более чем достаточно. За исключением, конечно, внезапно всплывшего на поверхность имени Пенелопы Темплтон, как ещё одной пострадавшей от его рук женщины. Его признание в этих преступлениях – это, конечно, хорошо, но всё же не то, что я хотела от него услышать в первую очередь. Мне нужна была информация о “тёмных пятнах” в его злодейской отчётности, которую все эти годы он так скурпулёзно составлял и бережно хранил.

– Три искусственных оплодотворения Вашей жены без её согласия на данную процедуру, подмена в младенчестве Оливии Фейбер и Джованны Шейн – всё это нам известно. Так что то, что Вы мне только что рассказали – это лишь уже известные и заново озвученные в новых красках факты, но никак не помощь следствию. Назовите имена других Ваших жертв.

– Других?

– Что насчёт Вашей последней жертвы, женщины с инициалами С.Т.? – я подняла со стоящего справа от меня стула папку, содержимое которой Ламберт на протяжении долгих лет составлял и хранил лично, как лучший компромат на самого себя. По взгляду собеседника я поняла, что он узнал её с первого взгляда. – Судя по Вашей последней записи, последняя Ваша жертва всё ещё должна быть беременной.

– Да, я это сделал. Но имени этой женщины я Вам не назову.

– Почему? – я врезалась в него взглядом, но он смотрел на меня вызывающе-непоколебимо, так что я сразу поняла, что по этому вопросу он не расколется. По крайней мере сейчас. – Хорошо, тогда что с подменой младенцев?

– Оливию Фейбер и Джованну Шейн я и вправду подменил в младенчестве.

– Нам об этом известно, мистер Ламберт. Вы всё подробно расписали в своём отчёте, – я взяла из папки одну из шести копий его преступной рукописи. – Меня интересует подмена, которую Вы обозначили как №1.

На лице Ламберта мгновенно заиграла улыбка, и меня сразу же передёрнуло от неё. Она была максимально странной и придавала выражению его лица некрасивый, неестественный вид.

– О-о-о… – с неприкрытым наслаждением протянул он, и я поняла, что только что выманила наружу его истинную личину правильно заданным вопросом. – Это моя любимая девочка. Самая первая. Я подменил её спустя полчаса после её рождения.

– Их, мистер Ламберт, – по моей коже пробежали мурашки. – Вы подменили их. Вы поменяли местами младенцев, а значит девочка была не одна. Но в своей документации Вы расписали информацию только по одной из двух девочек, колонку о второй оставив практически нетронутой. Почему?