— Да ты никогда ни в чем не виновата, Марина, я уже это понял. Слушай, в тебе столько недостатков. Не понимаю, как ты мужикам можешь нравиться… Не подскажешь? — Андрей постучал пальцем мне по плечу, но я осталась лежать к нему спиной.

— Марина, ну почему ты на меня злишься? Ты сама все это затеяла, не я. Я, как всегда, на все согласился. Сначала на Штаты, теперь… Снова на Штаты. И ты опять недовольна? Может, не во мне проблема, а в тебе?

— Я хочу спать, — буркнула я в подушку.

— Тебе хорошо спится? Совесть не мучает?

— Моя совесть чиста, не чета твоей.

— На меня снизошел очищающий огонь. Ты меня прожгла насквозь. Не веришь? Потрогай.

И он насильно развернул меня к себе, чтобы ткнуть носом себе в плечо — только теперь голое, а не в рубашке, как недавно на кухне.

— Тепло? Спи тогда…

Но руки не убрал, заменив собой подушку.

— Кто тебе сказал, что спать на мужском плече удобно? Кинематограф?

— Ты всегда на нем спала и не жаловалась.

— Может, не хотела тебя обижать или разочаровывать.

— Просто тебе нравилось, Марина, спать у меня на плече. И мне нравилось, когда ты спала у меня на плече. Попробуй, вдруг снова понравится. Такое ведь возможно?

И невозможное возможно в стране возможностей больших. Даже уснуть на чужих костях — главное, на них не станцевать. Танцевала я утром на кухне, то и дело поглядывая на часы.

— В холодильнике осталась еда со вчерашнего обеда, — оставляла я Диму за старшего. — Мы должны обернуться часа за три. Может, четыре. Не больше.

Я на это надеялась. Пулапсы для Маши я купила, горшок мне сказали не покупать. Вера позвонила и полчаса нудно проверяла мой чек-лист. Все было куплено без ее списка — я уже третий раз мама. У Маши багажа будет больше всех — я не стану бегать по израильским магазинам в поисках детских вещей. Со старшими просто — зашел и купил то, что висит на вешалках. Я и без шоппинга оставлю на Святой земле кучу нервов, и на Обетованную, как герои Стейнбека называли Калифорнию, не останется ничего, а только там начнется основная работа…

— Страшно? — издевательским тоном поинтересовался Андрей в машине.

— Страшно было двухдневного Алекса в карсит пристегивать, а чужого… Поджилки трясутся, и не ври, что тебе все равно.

— Маша действительно чужая… Или ты ее себе оставляешь?

— Сбежать приготовился?