Он ведь спас жизнь её дочери.

Мама столько раз ругала себя, что так плохо о нём думала. Я, естественно, не стала её разубеждать или рассказывать, что Маркус буквально полгода назад был тем еще мудаком.

Но время идет, и Марк с каждым разом удивляет меня все больше и больше.

– Это неинтересно. – Маркус протискивается в окно. С трудом, учитывая его рост и телосложение, но все же. – Разве тебе это не кажется романтичным?

– С каких это пор из тебя прёт романтика?

– Как тебя встретил.

Маркус подходит к кровати, опускает голову, чтобы поцеловать меня. Но поцелуй как всегда переходит свою черту. И вот я уже сжимаю его плечи, а он отбрасывает учебники, что лежат у меня на коленях, чтобы накрыть меня собой.

– Марк, – я могу вдохнуть, когда он переключается на мою шею, – мне надо заниматься.

– Мы занимаемся, – я чувствую, как он улыбается, даже посмеивается. – Только чем-то более продуктивным.

Я резко бью по его согнутой ноге, которой он упирается в кровать, затем делаю выпад вперед и вправо.

Опля!

Он уже лежит на спине, а я нависаю над ним.

– Мне нравится твоя игривость, – его рука проходится по моему бедру снизу вверх, останавливается и сжимает ягодицу.

Я касаюсь губами его рта, затем прикусываю нижнюю губу, начинаю посасывать. Маркус вжимает меня в себя. Он находит пуговичку моих шорт, я прогибаю спину.

– Не так быстро, – смеюсь ему в губы. Еще один манёвр, и я уже в положении стоя.

– Так нечестно! – Он пытается поймать мою руку, чтобы вернуть на прежнее место. Я отскакиваю.

Подхожу к окну, чтобы немного прикрыть его.

– Как прошел развод?

Маркус застонал, откидываясь на подушки.

– Как я и ожидал. Мама весь процесс кричала, что отдала отцу свою молодость, лучшие годы жизни, а он, такой неблагодарный, выкидывает её.