– Нет, Сэди, в какую бы эпоху нас с тобой ни занесло, мы все равно делали бы игры. И знаешь почему?

Сэди покачала головой.

– Да потому что доктор Дедал и госпожа Маркс тоже стали игровыми дизайнерами.

– Ну ты хватил. Они стругали шахматные доски. Это не одно и то же. Вдобавок за персонажем доктора Дедал в «Первопроходцах» скрывался ты сам, так что это не в счет. Ты знал, кто ты есть на самом деле, и все подстроил.

– А за персонажем госпожи Маркс скрывалась ты. Ты тоже знала, кто ты есть на самом деле.

– Знала и не знала. Думаю, я пришла в мир «Первопроходцев» со своей травмой – вот ведь прилипчивое слово! – со своей болью, чтобы переиграть ее и переосмыслить. Не знаю, как лучше выразиться… Понимаешь, я замкнулась в себе, как улитка в раковине, до меня никто не мог достучаться. Мне было так скверно, хоть в петлю лезь, а тут еще младенец. Я достала всех, даже Фреду. Бог мой, как мне не хватает Фреды! Но тогда мне было не до ее увещеваний: «Сэди, солнышко, в жизни случается всякое. И худое тоже. Ну же, выше голову». «Первопроходцы» сотворили чудо: я снова ощутила вкус к жизни, но главное – перестала чувствовать себя одинокой. И я до сих пор как следует не отблагодарила их создателя. – Сэди посмотрела на Сэма, такого знакомого, такого родного ей Сэма, и улыбнулась. – Спасибо, друг.

Он обнял ее за плечи.

– Я долго думал, почему ты взбрыкнула, узнав правду о «пятой игре». Сказать?

– Говори. Я вся внимание.

– Мне кажется, в тот миг в тебе проснулся дизайнер, почуявший, какие перспективы открываются перед игроком, имеющим возможность элегантно завершить игру. Я написал начало и середину игры, а ты написала ее конец.

– Это только твои предположения, – улыбнулась Сэди. – Ты устал? Вернемся в отель?

– Нет, я не устал. Давай еще немного пройдемся.

По Девяносто девятой улице они дошли до Амстердам-авеню, и Сэм указал на длинный многоквартирный дом с расположенными на фасаде пожарными лестницами.

– Здесь была наша квартира. На седьмом этаже. В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году этот район пользовался дурной славой. Трущобы, одним словом. А сейчас тут вроде бы даже прилично.

– Разумеется, прилично. В Нью-Йорке не осталось трущоб.

Разглядывая дом, Сэди представила выглядывавшего из окна Сэма. Чистого и наивного, как ее дочь. «Но если бы жизнь, – кольнула ее мысль, – отнеслась к нему более благосклонно, сумел бы он свернуть горы? Раскрыть во мне талант и сделать из меня выдающегося дизайнера-разработчика? Если бы не его детские травмы, преисполнился бы он честолюбивых замыслов и достиг бы в работе вершин мастерства?» Сэди не знала. Без ее находок не было бы и его, а без его озарений – ее. Они всегда работали сообща, рука об руку, и без творческого гения одного не рождалось вдохновение другого. Надо же, ей потребовалось всего два десятилетия, чтобы осознать эту немудреную истину.