Затем он делает это снова, и снова, вбивая свой член в меня в безжалостном ритме, трахая меня, владея мной.
Моя голова падает вперед, и я впиваюсь ногтями в его спину.
Это бесполезная попытка причинить ему боль, так же как он разрушает мой мир на части. Он трахает меня с такой властностью и напористостью, что у меня нет другого выбора, кроме как позволить этому случиться.
Я хочу его с таким желанием, что это сводит меня с ума. Я хочу его так же дико, как он хочет меня.
— Эта киска моя. Ты моя, Анника. Ничто и никто не изменит этого. Ни твой отец, —
Он как сумасшедший. Его не остановить и уж точно не переубедить. Он проникает в меня с силой, которую я никогда не чувствовала раньше, и это о чем-то говорит, поскольку он всегда был в какой-то степени интенсивным.
На этот раз ему даже не нужно причинять боль. Он сам — боль, наполненная наслаждением.
Свет посреди тьмы.
Он и день, и ночь, и мне не вырваться из его орбиты.
— Крейтон... — стону я, упираясь рукой в его грудь. — Помедленнее...Я не могу этого вынести.
— Ты можешь. Ты всегда это делала.
— Это слишком.
— Знаешь, что слишком? Думать, что ты можешь выйти замуж за какого-то жалкого ублюдка после того, как я сказал, что претендую на тебя. После того, как я поставлю на тебе свою гребаную метку.
Он скользит рукой вверх, чтобы обхватить мою челюсть, откидывает ее назад, а затем кусает меня за горло. Сильно. Так сильно, что я задыхаюсь.
— Думать, что я когда-нибудь отпущу тебя.
— Но ты ненавидишь мою семью, — всхлипываю я слова, которые мучают меня, слова, из-за которых это удовольствие так испортилось.