– Я боюсь, – сквозь слезы проговорила я. – Я боюсь Тома, боюсь того, что он может сделать.

И я действительно боялась этого. Боялась того, что он будет ежедневно что-то подсыпать мне в еду, в питье, и я буду жить здесь у него, как наложница, как и предсказывала мама, напоминая про арабские страны. Но это была Англия и, черт побери, не какой-нибудь спальный район. И потом мне хотелось сбежать от всего этого. От всего того, что могло произойти ночью, словно мой побег мог просто все стереть из жизни.

– Боже мой, Настя. Он обидел тебя? Ударил? – она, опять отстранив меня от себя, стала рассматривать, ища следы побоев.

– Нет-нет, – заверила я Лиззи. – Просто…

Почему-то сейчас язык не поворачивался рассказать о том, что меня беспокоило, о том, что должна была рассказать в первую очередь. О ночи, о сне и о том, что возможно Том… Но мне стало так страшно, что из-за всего этого Джонатан может оттолкнуть, может… Я даже боялась подумать, что он решит и сделает.

– Что? – она трясла меня за плечи. – Что он с тобой сделал?

Вытирая слезы, мне приходилось проглотить свой стыд, потому что потом я вряд ли смогла бы смотреть им всем в глаза.

– Я думаю, он пытался… Меня… В общем, – я не знала, как это все сказать. – Он подсыпал что-то мне в шампанское вчера. И потом он поцеловал меня, и нас сфотографировали эти люди. И потом я ничего не помнила утром.

– Какие люди?

– Папарацци!

– Настя… – она крепче прижала меня к себе и гладила по спине, успокаивая мои рыдания.

Спустя час Лиз помогла мне перебраться к Клер, которая не выказывала особой радости, но считала, что мне необходимо было сразу в этот приезд поселиться у них. Мои щеки пылали, потому что все вокруг выглядели правыми, кроме меня, тем более я не могла знать и вспомнить о том, что произошло ночью после такси.

Закрывшись в комнате, где обычно я оставалась у Коулов, я набрала Страуду, но смогла услышать лишь то, что абонент недоступен и находится вне зоны действия сети. Мне не хотелось знать, где он может быть, но сказать о том, какой он нехороший человек, очень сильно хотелось.

Джонатана я набрала сразу после прихода Лиззи, так как мое молчание по телефону просто свело его с ума, но он боялся звонить чаще, поэтому доставал маму и Лиз, которые в свою очередь, пытались разыскать меня. Я чувствовала стук сердца в висках, когда рассказывала ему про неудавшийся разговор, про просьбу Тома, про попытки все ему объяснить, про вечер, про отсутствие телефона, про бокал шампанского, про поцелуй, про фотографов, только про темное пятно в памяти сказать не смогла. Но и этого было достаточно, чтобы услышать в ответ: