Но вся эта роскошь, галереи, художники и дизайнеры никак нас не волновали, и мы их, в свою очередь, тоже. Наверное, это было главным условием для места, в котором мы должны были встретиться, где мы могли чувствовать себя уединенно и в то же время свободно.

Джонатан рассказывал мне про Шагала, который будучи неизвестным, писал здесь картины, а я слушала его и растворялась в нем и в этом милом городке, улочки которого спиралью спускались вниз к морю. Частые лесенки, шершавые кирпичные стены, цветы на балкончиках и окнах создавали волшебный мир для нас, но иногда я не замечала ничего, кроме горячих рук Коула, его сверкающих глаз и сносящих крышу поцелуев.

Ночью мы наслаждались морским бризом, французским вином и друг другом. Это был какой-то другой мир, который не хотелось покидать. Это был наш с Джонатаном кокон счастья, где он хотел меня не только на каменистом берегу средиземноморья, но и в темноте узких улочек с шершавыми кирпичными стенами, и на виноградных полях, и в нашей маленькой комнатке с видом на скалистые горы и синее-синее небо. И пусть мне порой казалось, что Натан слегка взвинчен и немного нервничает, я старалась не придавать этому значения.

О Томе мы все еще избегали разговоров, мне казалось, что нам просто легче не вспоминать о том, что произошло, думать, что это все побочный эффект или что-то в этом роде, когда ты не думаешь о проблеме, она вроде и не существует. Хотя Джонатан в этот раз обмолвился, что решит все сам, вот я и сложилась на его решение.

Единственное, меня грызла совесть, потому что вина все равно была моя, хотя Коул считал, что это он не настоял на том, чтобы я сразу съехала от Страуда. Ну а Лиззи написала в мессенджере, что мы два придурка, которые сошлись именно потому, что каждый считает своим долгом оберегать своих любимых людей, независимо от того, кто действительно виноват и в чем. Можно было бы с ней согласиться, но я точно знала, кого надо во всем винить.

В последнюю ночь перед расставанием на неопределённый срок мы лежали в нашей маленькой комнатке на кровати, после занятий любовью и болтали ни о чем. Ветерок раздувал лёгкие шторы, прикрывающие окна, и мы наслаждались этой мимолетной прохладой.

Мы оба не знали, сможем ли долго так жить, но каждый был настроен оптимистично, потому что мы сами выбрали этот путь и друг друга. Я не собиралась лететь к нему на съёмки, мешать, отвлекать, в общем, он и не предлагал, а я не напрашивалась. Не в том положении я была. И к тому же считала себя и так счастливой, пусть мы и могли встречаться вот так, украдкой, скитаясь по странам и континентам, наверное, с Джонатаном я была согласна жить и в шалаше в Альпах, только бы знать, что это не в последний раз. Только бы знать, что его руки снова будут обнимать и дарить тепло.