– Организм человека так тонко устроен, что в состоянии сам излечить себя. Ну, при условии, что ему в этом немножечко помочь, – отмахнулся он от моих многочисленных вопросов и явно намеревался продолжать до победного.

Всё изменилось после десятого сеанса. Боль ушла. Разумеется, временно… глупо было бы верить в чудеса, но она ушла! И это означало, что ближайшие несколько месяцев можно будет продержаться, даже пустившись во все тяжкие. Что мы, к слову, и сделали.

Ночью были картины, а утром, днём и вечером секс. Ночью были разговоры, а утро, день и вечер оставались заняты тем же занимательным делом! Ночью Мартин умудрялся решать какие-то вопросы, а я без остатка лила свои эмоции на холст. Я написала его портрет в красках, он изобразил меня лежащей на столе в луже из тягучего красного вина, на животе таилась его ладонь… волшебно! Я сделала не меньше сотни набросков, на которых он был изображён во время сна, в работе, даже в гневе! Он был запечатлён стоя, с кистью в руках и вальяжно развалившись в кресле! Ну а Мартин всё же превратил меня в яркую колибри, силуэт которой угадывался в пышном разноцветном хвосте волос.

Было здорово. И эти дни казались лучшим временем в жизни. Мы узнавали друг друга. Мы друг друга принимали. А ещё пытались меняться, чтобы, наконец, забыть об эгоистичной амбициозности, чтобы выше «Я» научиться ставить «Мы».

Мартин не выносил допросы и не мог терпеть, когда кто-то находится за спиной. Правда, ко мне относился со снисхождением, потому позволял и первое, и второе. Почти всегда. Ему же вдруг удалось выяснить, что я просто категорично… вот, буквально до нервной дрожи не переношу, чтобы меня поучали. А ещё чтобы перебивали, исправляли и ставили на место. Я-то о себе такие тонкости знала, что же… пришло время и Мартину лишиться иллюзий.

Ежедневные наблюдения заставляли меня делать неожиданные выводы. Например, я поняла, что Мартин не был рвачём – ненужная опция. Деньги текли к нему сами, люди стремились стать на общую орбиту. Достижения не вызывали положенной мании величия, а желания оказывались до невозможного просты.

Я полюбила оральный секс. Именно в той форме, что прежде ввела меня в недоумение и шок. Мартин сказал, что тоже полюбил его со мной, хотя мне показалось, будто лукавит: судя по уровню мастерства, он долго и упорно практиковался!

В доме, наконец, появилась женская одежда, позволяющая мне выходить на улицу. В первый же день я выскочила, слепила снежную бабу, протоптала под окнами дорожку и написала ещё один портрет Мартина прямо на белоснежном природном полотне. После нужно было срочно копать лабиринт, чтобы спрятаться от праведного гнева, а под конец и вовсе пришлось изваляться в снегу. Правда, не всё из перечисленного я сделала по своей воле. Ну а когда выяснилось, что озеро, наконец, замёрзло, то появилось ещё одно обязательное развлечение: катание на коньках. Именно на льду и выяснилось, что в юности Мартин был центрфорвардом в хоккейной команде и даже выступал за сборную.