Я киваю:

– Мэлвин Ройял.

Теперь я понимаю, что имела в виду Уилла, сказав, какое это облегчение – поделиться тайной. Но только не своей, а чужой. Я замираю, ожидая ее реакции.

Ее глаза округляются.

– Охренеть! Я о нем слышала. Ты не прикалываешься? Он же настоящий маньяк. Издевался над девушками у себя в гараже…

Я стараюсь не морщиться от ее последних слов.

– Ну да. Он самый.

Уилла ненадолго задумывается, и я решаю, что ошибся, рассказав.

– Уходи, если хочешь, – предлагаю ей. – Если для тебя это слишком. Особенно сейчас, когда ты узнала о смерти Джульетты. Но я просто подумал, что ты должна знать. Что неправильно скрывать это от тебя.

Она кладет руку мне на колено:

– Ну конечно, я не уйду.

Я облегченно вздыхаю и только сейчас замечаю, что перестал дышать. Больше всего ненавижу эти моменты, когда рассказываю людям об отце и жду, как они отреагируют. Реагируют обычно плохо, поэтому я стараюсь молчать. Хотя это не так важно, потому что все есть в интернете.

– И каково это? – спрашивает Уилла. – Быть сыном маньяка?

Я вымученно улыбаюсь, но улыбка больше напоминает гримасу.

– Да классно. Правда, – говорю я сухо.

Она поворачивается, протягивает руку и сплетает свои пальцы с моими, разворачивая меня лицом к себе.

– Серьезно. Я хочу знать.

Кроме моей семьи и психотерапевта, единственным человеком, с которым я по-настоящему говорил об отце, был Кевин. На душе кошки скребут при мысли о друге. Бывшем друге. Он восхищался моим отцом и часами лазил в интернете по всяким мутным сайтам в поисках информации о нем. Интересно, мог бы я догадаться, к чему это приведет? Трясу головой, отгоняя опасные мысли о том школьном дне, когда Кевин вытащил пистолет. Не хочу вспоминать.

– Я это ненавижу, – наконец говорю я. Я никогда раньше не говорил таких слов, но сейчас понимаю: так и есть. – Он сломал нам жизнь.

– Как? – спрашивает Уилла.