Скованность, паника, ремни на запястьях, обездвиженные руки… темный подвал… съежившееся тело, ушедшая в пятки душа…

Раздался сильный хруст, и Лайонел отшатнулся от меня. По его лицу катились оранжевые капли пунша, лопнувший в нескольких местах пластиковый стаканчик скатился на пол. Наверное, я на ощупь схватила первое, что попалось под руку, и бросила это ему в голову.

Лайонел в эту секунду стал для меня воплощением кошмара. Я выбежала из кухни и стала прорываться через толпу гостей к выходу, чтобы выбраться из этого дома, чтобы избавиться от ужаса, который не давал мне дышать. Сердце глухо стучало в ушах, приглушая голоса и музыку. Я чувствовала себя мокрой и липкой. Меня трясло то ли от холода, то ли от отвращения. Реальность гулко грохотала вокруг, и тошнота, вызванная страхом, снова и снова подкатывала к горлу.

Мне казалось, что я вот-вот задохнусь, зажатая между разгоряченными телами.

Пронзительный писк отвлек меня от самой себя, я даже подпрыгнула от неожиданности и повернулась на звук вместе со всеми. Над нашими головами пронеслось темное пятно. В открытое окно влетела маленькая летучая мышь и теперь металась по переполненной гостиной, напуганная светом и шумом. Одни девушки визжали, другие закрывали головы руками. Мышь врезалась в лампу и чуть не упала вниз, но удержалась и отлетела, когда вдруг ее отбросил к стене брошенный кем-то стакан. Послышался смех, визги усилились. Об стену разбился еще один стакан, чему все очень обрадовались. Всеобщий испуг превратился в забаву. В одно мгновение в воздух полетели пустые банки из-под пива, окурки, стаканчики, пробки от бутылок. На летучую мышь обрушился град мусора. Смотреть на это было невыносимо.

— Нет! — закричала я. — Нет! Остановитесь!

Мышь упала, но я не видела, куда именно. Вокруг стоял гогот. Я невольно схватила за руки девушек, которые стояли рядом, желая удержать их от этого безумства.

— Хватит! Остановитесь!

Но никто, казалось, меня не слушал. Парни и девушки весело друг друга подначивали, хохотали.

Их смех рвал мое сердце на части.

Я забыла про тошноту и стала пробиваться через стену из людей туда, где должно лежать несчастное рукокрылое. Я увидела бедняжку на полу в луже пунша. Она свернулась комочком у стены, и единственное, что я могла сделать, это броситься к ней и взять ее в руки. На меня посыпались скомканные бумажные стаканчики, кто-то бросил в меня сигарету. Я прижала летучую мышь к груди, пытаясь защитить ее, и почувствовала, как отчаянно она в меня вцепилась, царапая коготками. Я испуганно огляделась и снова ощутила нервную дрожь в позвоночнике. Вокруг меня разом поднялись руки — и кураторша так же повышала голос и вскидывала руки, ее пальцы сжимались, тыкались мне в ребра, — и меня сильнее, чем прежде, охватила паника. Я прошла сквозь стену из людей, расталкивая их плечами, не думая извиняться, потому что была не в себе и мне совершенно все равно, что обо мне подумают.