Когда он мне позвонит? Неужели он до сих пор не нашел времени, чтобы мне написать? Я домчалась до первого этажа и резко метнулась в сторону. Клаус не рассчитывал на такую хитрость и не успел сгруппироваться, чтобы цапнуть меня за ногу.

С улыбкой я вошла в гостиную.

— Вот и я! — возвестила я под мстительное мяуканье Клауса где-то за спиной.

Анна повернулась и, как обычно, улыбнулась. Она была великолепна в хлопковой блузке и темно-синих брюках, с эффектной серебряной заколкой в волосах! Именно о такой приемной маме я всегда и мечтала в детстве.

Комната буквально утопала в разноцветных гвоздиках. Мне в ноздри ударил их плотный аромат. Вазы стояли и на полу. Обойдя одну такую с красными гвоздиками, я подошла к Анне, и она протянула мне цветок. Мы обменялись понимающими взглядами и одновременно нырнули носами в венчики. — Хлеб!

— Чистая простыня… — Лист бумаги!

— Яблочная кожура… хотя нет… имбирь… — Ну точно хлеб. Свежеиспеченный!

— Никогда не слышала о цветах, которые пахли бы хлебом!

Я не могла не рассмеяться. И Анна тоже. Уткнувшись носами в гвоздики, мы обе стояли и смеялись. Такая у нас была игра. За эти годы много чего случилось и многое поменялось, но мы с Анной… мы по-прежнему смотрели друг на друга с любовью.

Ее цветочный бизнес разросся до такой степени, что пришлось не только расширять старый магазин, но и открыть новых два. Один работал уже пару лет, а другой вот-вот должен был открыться. И со всего города сыпались заказы на авторские цветочные композиции.

Мы обновили гостиную: перекрасили стены, поставили другие диваны, повесили на стену современный телевизор. А еще переложили плитку на подъездной дорожке и купили новую машину красного цвета.

И тем не менее, несмотря на все изменения, это был наш старый добрый дом, и я ни за что на свете не променяла бы его ни на какой другой.

Мне он нравился именно таким — с обоями и узкой лестницей, с гладким паркетом, на котором поскальзывался Клаус, и с медными кастрюлями, блестевшими в свете кухни.

И Анна тоже совсем не изменилась за эти годы. У нее были те же глаза, которые я увидела тем утром у подножия лестницы в Склепе.

Она стала моей приемной матерью.

После испытательного срока они с Норманом оформили удочерение, и мы стали семьей. Поначалу я переживала из-за смены фамилии, но спустя какое-то время убедилась, что поступила правильно: Ника Миллиган — в этих имени и фамилии я видела союз четырех людей, которые любили меня как дочь.

— Надо избавиться от них до вечера, а то нам негде будет ужинать, — пошутила Анна. — Ничего, если что, как-нибудь разместимся. Аделину с Карлом цветами точно не смутить… Я повертела в пальцах гвоздику и затем робко спросила: спросила: