– Луна? – Я переплетаю наши пальцы.

Чувствовать его, слышать его запах, купаться в его тепле… Я точно не умерла? Ведь это очень похоже на рай…

– Ей тоже требуется лечение, – с грустью в голосе сообщает Уильям. – Психотерапевт назвал чудом, что она все еще жива и не наложила на себя руки. Люси довольно часто «мерещилась ей».

– Все раны обнажились, – задумчиво шепчу я.

Смерть Люси… Никто из них не смог ее отпустить. Каждый винил себя в ее смерти. Маунтбеттен не исключение. Его глубокий вздох нарушает тишину комнаты, и мое сердце разрывается. Ведь я прекрасно знаю, какие тяжелые мысли преследуют Уильяма. Убийство Люси превратило его жизнь в кошмар, из которого он не видел спасения. Взгляд серых глаз упирается в потолок, словно там есть ответы на вопросы. Но они находятся где-то в его собственной душе, в том мрачном уголке, где обитает чувство вины за смерть Люси Ван дер Гардтс.

– С тех пор как я нашел ее тело, – говорит он хриплым голосом, – не могу перестать мучить себя мыслями о том, что бросил ее. Ведь если бы я остался, то предотвратил бы эту трагедию.

Видеть его таким сломленным – самая ужасная пытка. Я осторожно кладу руку ему на плечо. Мой взгляд падает на тату пожирателя смерти… Тату всегда будет напоминать им о Люси, о запутавшейся подруге, которой они не смогли помочь. Каждый из них втайне винил другого. Луна корила Уильяма за то, что тот заступился за нее и тем самым разбил сердце Люси. Уильям винил Шнайдера и не простил ему его слабости. Бен же, в свою очередь, нашел успокоение в Луне. Лишь сейчас я осознаю, на чем именно строились его отношения с ней. На чувстве вины. Они понимали друг друга. Гойар не знал о книгах, не знал о самой большой части трагедии. У Луны и Шнайдера был общий секрет от Этьена, и это их объединило. Кого же из них она любила по-настоящему? Я думаю, Луна сама не знает. Произошедшее с Люси ввергло их в девять кругов ада.

– Уильям, это не твоя вина, – шепчу я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Ты сделал все, что мог, поверь. Ты сделал все, что мог…

Я тянусь к его шее и крепко обнимаю. Не знаю, кого я пытаюсь успокоить – себя или его. Чувствую, как руки медленно скользят вдоль моего тела. Он так трепетно обнимает меня, словно я единственное, что удерживает его на краю бездны. Мысли, от которых в жилах стынет кровь, и липкий страх заполняют душу.

– Ты должен мне пообещать кое-что. – Я глажу маленький шрам на запястье.

Уильям трется подбородком о мою макушку. Ощущение, что он не может оторваться от меня.

– Можешь не произносить вслух, – шепчет он на ухо и целует в висок. – Больше никогда.