Я медленно открываю глаза и ощущаю, как лучи утреннего солнца ласкают мое лицо через полупрозрачную тюль.
Слишком светло. Слишком мягко. И слишком больно.
Сжав пальцами виски, я со стоном поднимаюсь с кровати и растерянно оглядываюсь. Головная боль вовсе не способствует работе мозговых клеток, но я умоляю их работать быстрее, и это, кажется, срабатывает.
Черт возьми, где я?
Яркое солнце проникает сквозь шторы, заливая просторную комнату с высокими потолками. Огромная кровать с белоснежным постельным бельем, три широких окна с видом на садовой лабиринт и невероятная картина на стене – предположительно Вермеера, но я отказываюсь воспринимать тот факт, что Кастил мог купить нечто подобное. Это совсем на него непохоже.
Значит я в Хэтфилде. А что было вчера?
Воспоминания вечера безжалостно всплывают в моей голове, пока я опускаюсь на кресло и прячу лицо в ладонях. С моих губ невольно вырывается стон.
Как я могла напиться до такого состояния? Я никогда в своей жизни не пила больше двух бокалов шампанского, о чем я только думала?
Стоп.
Почему на мне только шелковая сорочка?
Я хватаюсь за мягкую белую ткань, судорожно анализируя информацию, и морщусь от нового прилива мигрени.