– Господи, – я со смехом откидываюсь назад, – ты неисправим.

– Ты одержима мной. Признайся. – Он покрывает поцелуями мою шею и щеку. – И, кстати, у меня новый номер, так что я сообщу тебе его позже, хорошо?

– Из-за твоей матери?

Выражение лица Зандерса становится пустым и застывшим, но потом он кивает в знак подтверждения.

– Хочешь поговорить о вчерашнем?

– На самом деле нет.

Я одариваю его понимающей улыбкой:

– Хорошо.

Зандерс колеблется, вглядываясь в мое лицо, а потом глубоко вздыхает.

– У меня случилась паническая атака, потому что я был зол на нее за все. За то, что позвонила мне, за то, что бросила меня, когда я был подростком, за то, что попыталась вернуться в мою жизнь из-за моих денег. Такие приступы у меня бывают нечасто, но если я действительно расстроен и не могу ясно мыслить, иногда меня накрывает.

Я по-прежнему обнимаю его за шею.

– Тебя это пугает? – осторожно спрашивает он. – Может, мне стоит успокоиться и не рассказывать тебе абсолютно все. Это для тебя чересчур.

Я в замешательстве сдвигаю брови:

– Что? Нет, конечно, нет. Я думаю, что это, вероятно, самая привлекательная черта в тебе – твоя открытость по отношению к своему психическому здоровью.

– Привлекательнее, чем мое горячее тело или, как ты неоднократно стонала прошлой ночью, мой отмеченный наградами член? – Его улыбка не могла бы быть более самодовольной.

– Почти так же привлекательна, как и твоя скромная личность, – невозмутимо отвечаю я. – И твоя мама – сущий кошмар, Зи.

– Как и твоя.

Я кладу голову ему на плечо.

– Посмотри на нас, – поддразниваю я. – Травма сближает.

Его тело вздрагивает подо мной в беззвучном смехе.