Он сжимает мою руку:
– Прости. Я просто никогда не видел тебя такой. Я знаю, что у тебя болит сердце, и я не пытаюсь это игнорировать. Я просто не привык видеть тебя такой уверенной в себе. Мне это нравится.
Это то, что привил мне Зандерс. Быть уверенной в себе, уметь постоять за себя. Но неужели теперь, когда он тоже стал таким, все это исчезнет?
– Маме это не понравится.
Отец поджимает губы, пытаясь сдержаться.
– Я не хотел поднимать эту тему, если ты не захочешь о ней говорить.
– Она звонит мне без остановки.
– Я знаю.
Между нами повисает тишина, мы обмениваемся неловкими взглядами. Приятно, что я больше не подвергаюсь двусмысленным комментариям и неодобрительным взглядам, но в то же время я не уверена, что хочу, чтобы мама навсегда исчезла из моей жизни. Я хочу, чтобы у нас были лучшие отношения. Хочу, чтобы у нас были те отношения, которые были у нас, когда я была младше и она думала, что я пойду по ее стопам. Только когда я стала взрослой, мой выбор начал разочаровывать ее, и наши отношения испортились, но мне действительно интересно, сможет ли она однажды снова обрести способность поддерживать меня.
– С ней все в порядке? – наконец спрашиваю я.
Папа небрежно приподнимает плечо, делая еще один большой глоток пива.
– Она приходит к пониманию некоторых вещей, и они довольно сильно ее задевают. Ей было тяжело видеть эти заголовки и понимать, что они были о тебе. Но я не собираюсь сидеть здесь и говорить, что она не заслуживает этих переживаний.
– Они сказали только то, что она говорила мне годами.
– Я к этому и веду. Думаю, увидев то, что написали другие, она осознала, как поступала с тобой.
В папиных словах не так много эмоций, и он довольно чувствительный человек, который больше всего на свете заботится о своей семье, но мне кажется, он говорит о маме как-то отстраненно. Его слова ощущаются по-другому.
Я хмурю брови:
– Ребята, вы в порядке?
Он смотрит в сторону:
– Не знаю, Ви. Это не то, что следует обсуждать со своими детьми.
– Ну если речь обо мне, я думаю, ты должен мне все рассказать. Я уже взрослая.