Я поставил ее на первое место и решил, что так будет легче. Поскольку я сделал это ради Стиви, я решил, что смогу справиться с разбитым сердцем, которое сам на себя навлек.

Но не было ни минуты передышки. С той самой секунды, как я вышел из квартиры Стиви, когда меня вырвало на стену ее дома из-за того, что я сделал то, чего не хотела делать ни одна частичка моего тела, вплоть до этого самого момента боль усиливалась в геометрической прогрессии.

Схватив стакан с кофейного столика в гостиничном номере, я делаю глоток виски, которое налил час назад. У меня строгое правило не пить во время плей-офф, но на этой неделе я сделал много такого, чего никогда не думал, что сделаю, так что выпивка после игры кажется такой мелочью по сравнению с другими моими решениями.

Два часа ночи, и я сижу на диване в Сиэтле, пью теплое виски и, чтобы хоть как-то заполнить пустоту, рассматриваю каждую ее фотографию, которая у меня есть, читаю сообщения, которыми мы обменивались. Я сделал скриншот каждой фотографии Стиви в соцсетях в ту ночь, когда нашли нас папарацци, прежде чем мы совместно решили отписаться друг от друга, чтобы ее имя не попало в прессу. На этой неделе я смотрел на эти снимки больше раз, чем могу сосчитать.

Раздается тихий стук в дверь, и, как бы мне ни было грустно, во мне вспыхивает надежда, когда я думаю, что это может быть она. Но даже при том, что мы в одном городе, она не придет и не найдет меня, и я ни капельки ее не виню.

За дверью стоит Мэддисон, и он выглядит таким же измученным, как и я, его каштановые волосы растрепаны, глаза заспанные.

– Можно войти? – спрашивает он, когда я открываю дверь. Он смотрит на виски на столике. – Что случилось с твоим правилом не пить?

– Я сделал много такого, что и представить себе не мог. Решил, что выпивка – ничто по сравнению с этим.

– Тогда налей и мне. – Мэддисон кивает на бутылку.

Я беру второй хрустальный бокал и наливаю в него немного теплой янтарной жидкости. Он с радостной улыбкой делает глоток.

– Какая гадость.

– Я знаю.

Я сажусь на диван, наклоняюсь вперед, кладу локти на колени и низко опускаю голову.

– Перестань себя казнить.

Я вскидываю голову.

– Думаешь, это такая форма наказания – то, что я слишком ленив, чтобы сходить за льдом? – Я издаю неуверенный смешок.

– Я не об этом, и ты это знаешь.

– Если ты пришел, чтобы говорить о Стиви, я не хочу этого слышать. Сейчас, черт подери, два часа ночи, так что тебе лучше уйти, если ты здесь из-за этого.

– Мне на самом деле наплевать, что ты делаешь, о чем хочешь или не хочешь говорить. Я не могу уснуть, потому что моему лучшему другу очень плохо, так что да, мы будем разговаривать.