– Как ты здесь оказался? – спросила я, когда выплакала все слезы.

– Узнал, что ты плачешь в одиночестве в рождественский вечер, и прилетел.

– Зак?

Он кивнул, и в этот момент я так возненавидела себя, что почувствовала приступ тошноты.

– Прости. Тебе не стоило мчаться сюда только из-за меня. Ты должен быть рядом с родными.

Рэйден отстранился и накрыл мои щеки ладонями.

– Айви, я сделал так, как посчитал правильным, и ни о чем не жалею. Ты для меня родной человек, и в этот вечер я хочу быть с тобой. Не смей винить себя в том, что якобы испортила мне праздник, хорошо?

Я кивнула и поморщилась.

– Тебе плохо?

– Голова болит.

– Где у вас аптечка?

– В шкафу на верхней полке справа.

Рэйден пересадил меня со своих колен на кровать и подошел к шкафу. Пока он ковырялся в коробке, которую поставил на письменный стол, в поисках обезболивающего, я разглядывала его стройную высокую фигуру. Он даже не переоделся – пришел ко мне прямо в смокинге. В черных узких брюках, белой рубашке с расстегнутым воротом и галстуке, свободно болтавшемся на шее, он выглядел как настоящий принц, сошедший с книжных страниц.

В горле запершило от трепетного чувства нежности и благодарности.

Рэйден был моим благородным принцем, который примчался спасать меня, – ту, кто стала бы ему ровней, сложись жизнь иначе. С материальным состоянием отца и его положением в обществе я тоже могла бы в рождественские вечера щеголять в нарядах от-кутюр и не бояться, что родители Рэйдена меня не примут. Вместо этого я сидела на кровати лохматая и зареванная, в старой футболке с Спанч-Бобом, простых черных хлопковых трусах и вязаных носках с уродливыми членами.

Рэйден бросил таблетку-шипучку в стакан воды и протянул его мне.

– Тебе нужно это выпить.

Я осушила стакан одним глотком.

– Ты голодна?

Я хотела покачать головой, потому что меня тошнило от одной мысли о еде, но живот предательски заурчал.