Я раздраженно вздохнула.

Снова за старое.

Но кое-что точно изменилось. За один разговор она уже дважды упомянула папу, хотя до этого не говорила о нем несколько лет, и поэтому я набралась смелости, чтобы задать тревожащий меня вопрос:

– Папа ведь женился на тебе, вопреки родителям, и вы прожили вместе почти десять лет. Неужели ты не была счастлива? Неужели ничего хорошего не запомнила?

Ее плечи поникли, и она крепко сжала чашку.

– Айви… ты должна знать…

– Что знать?

– Мы никогда не были женаты с твоим отцом.

Я уставилась на нее в немом шоке.

Мама подняла чашку дрожащими руками и сделала глоток.

– Ты была совсем ребенком и многого не понимала. Я говорила тебе, что отец часто разъезжает по работе, и ты верила. Но на самом деле он просто был приходящим папой. Моим сожителем. Его родители так и не позволили ему жениться на мне, а он не смог пойти против них.

– Но ведь… у меня была его фамилия.

– Он признал отцовство. Я же никогда не была миссис Колтон.

Я медленно переваривала информацию, и мне все больше хотелось сбежать. Не от мамы. А от всего остального. От воспоминаний о нашей уютной квартирке в Лондоне. О папе, который неделями где-то пропадал из-за работы, но неизменно возвращался с цветами и подарками для нас с мамой. О наших совместных прогулках в парк, когда отец надевал джинсы, кожаную куртку, бейсболку и темные очки, хотя обычно предпочитал классический стиль в одежде. Я была уверена, что росла в полной семье, но то была лишь фикция – мыльный пузырь, который давно лопнул, а я продолжала восхищаться им, вспоминая его идеальную форму и перламутровый блеск.

– Он обещал мне, что скоро все изменится, что мы поженимся, переедем в его дом и заживем как настоящая семья. И я верила ему. Но годы шли, и все оставалось по-прежнему. Потом я узнала из журналов, что Кристиан Колтон объявил о помолвке с дочерью нефтяного магната.

– Почему ты мне ничего не говорила? – спросила я, шмыгнув, и вытерла нос рукавом кофты. – И почему рассказываешь сейчас, спустя восемь лет, когда любой разговор, связанный с отцом и Лондоном, был под запретом?

Мама протянула через стол руку ко мне, но потом замешкалась и убрала ее. Этот жест был таким неловким, что мне и самой стало неуютно. Казалось, она врезалась в невидимую стену, стоящую передо мной. В стену, которую воздвигла она сама.

– Я поняла, что если и дальше продолжу молчать, то потеряю и тебя. А я этого не хочу, Айви. Пожалуйста, дай мне шанс исправить ошибку.

Я чувствовала себя так, будто стою на обломках своего старого дома, держа в руках один-единственный уцелевший кирпич. И я совершенно не знала, что с ним делать. Может быть, отдать тому, у кого больше опыта? Тому, кто готов начать строить новый дом и научить этому меня?