Суета на сцене. Бабушек потихоньку рассаживают на лучшие места, тем временем включили микрофон: раз, два, раз, два, вы меня слышите? Помехи, раз, два, Жан-Пьер, пожалуйста, настрой, да поставь ты наконец свой стакан, раз-два, все в сборе? Добрый день, усаживайтесь, напоминаю, что розыгрыш лотереи… помехи, Жан-Пьер! Черт! Опять!

Ладно.

Мамаши, склонившись в три погибели, поправляли прически и макияж, папаши возились с видеокамерами. Шарль увидел Корину – с двумя другими дамами она оживленно обсуждала какую-то кражу в раздевалке, – и вернул ей ключи.

– Надеюсь, вы заперли калитку?

Да. Запер. Горячо поблагодарил за гостеприимство и отошел. Как можно дальше.

Поискал себе место на солнышке, переставил стул так, чтобы иметь возможность незаметно исчезнуть по ходу спектакля, вытянул ноги и, поскольку его «школьная перемена» подходила к концу, снова стал думать о работе. Достал ежедневник, проверил назначенные на эту неделю встречи, решил, какие бумаги возьмет с собой в Руасси и начал составлять…

На мгновение его отвлек шум слева от него. Но только на мгновение. Словно искорка пробежала между глазным рецептором и подкоркой, мелькнула мысль, что и в сельской школе Ле Марзере есть сексапильные мамаши… Список телефонных звонков – отдать секретарше, обсудить с Филиппом проблему…

Снова поднял голову.

Она улыбалась ему.

– Hullo…

Шарль уронил ежедневник и наступил на него, протягивая ей руку, а, пока нагибался за ним, она успела подойти и сесть с ним рядом. Впрочем, не совсем рядом, оставила между ними один свободный стул.

Для дуэньи, что ли?

– Простите, я вас не узнал…

– Правильно, я ведь сегодня без сапог, – пошутила она.

– Да… наверно, поэтому.

На ней было платье с запахом, обтягивающее грудь, подчеркивающее талию и красивые бедра, а, стоило ей положить ногу на ногу, серо-голубая в бирюзовых арабесках ткань задиралась, оголяя ее колени.