По настоянию Синьоры Эйдан позвонил домой. Разговор с Нелл оказался проще и занял меньше времени, чем он ожидал.

– Я должна тебе кое-что сказать, – сухо проговорила Нелл.

– Ты хочешь сообщить мне, что после моего возвращения мы продадим дом и поделим деньги пополам?

– Совершенно верно, – ответила она.

– А разве тебе это безразлично, Нелл? Неужели для тебя ничего не значат все те годы, которые мы прожили в этом доме?

– Они уже позади, ты это хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что нам нужно обсудить этот факт и принять решение.

– А что тут обсуждать, Эйдан?

– Просто я хотел, чтобы ты была готова к моему приезду, обдумала все как следует… Чтобы это не стало для тебя неожиданностью.

Эйдан поймал себя на том, что даже сейчас пытается говорить как можно более дипломатично и обходительно.

– Я тоже не хочу огорчать тебя, Эйдан, но, откровенно говоря, я даже не знаю, когда ты приезжаешь, и… мне это неинтересно, – сказала Нелл.

В поезде они сели в стороне от остальных – Эйдан Данн и Синьора, оказавшись в своем собственном мире и полные желания строить планы на будущее.

– У нас будет мало денег, – сказал он.

– У меня их никогда не было, так что меня это не тревожит, – искренне призналась Синьора.

– Я заберу из итальянской комнаты все вещи: стол, книги, шторы и диван.

– Да, лучше будет вернуть туда обеденный стол, который стоял там раньше. По крайней мере, тогда гостиная не покажется покупателям пустой и безжизненной. В крайнем случае, стол можно одолжить у кого-нибудь на время. – Иногда даже Синьоре была не чужда практичность.

– Когда мы вернемся, то можем снять небольшую квартирку. Ненадолго. – Эйдан хотел показать Синьоре, что у него и в мыслях нет мешать ей вернуться на Сицилию – в ее единственный настоящий дом.

– Нам бы хватило и комнаты, – сказала Синьора.

– Нет-нет, комнаты нам будет недостаточно, – возразил он.

– Я люблю тебя, Эйдан, – сказала она.