– Да, я говорю, что им повезло, потому что это не рак, убеждаю во всем видеть положительные стороны. Нет смысла внушать пациентам негативные мысли, объясняя, что у них артрит, который со временем только усилится… Дэвид? В чем дело?

Дэвид вздрогнул, как будто его подстрелили.

– Я кое-что вспомнил. Мне нужно идти.

– Эй… Вернись, оставь мне записи. У тебя в руках история жизни бедной миссис Коннолли.

– Что? Ах да. Извини.

– С тобой все в порядке, сынок?

– Мне нужно ненадолго уйти. Я скоро вернусь.

Негативы. Почему он не вспомнил про негативы? Вероятно, они хранятся в «Фотоателье Дойла», лежат в каком-нибудь в ящике, если, конечно, этот мелкий негодяй не отправил их кому-то еще – например, в юридическую фирму, где работала Кэролайн, или родителям Клэр.

Вечерело. Дэвид ходил кругами, сжимая и разжимая кулаки. Он понял, что у него нет выбора, и решительно зашагал по Черч-стрит.

Фиона была в магазине одна. Она выглядела очень юной и невинной. Слишком молодой для объемных форм, скрытых под серым халатом с белым воротником.

– Дэвид, – сказала она, – как мило, что ты заглянул.

Он сглотнул.

– Мне сложно подобрать правильные слова. Мой отец всегда знает, что сказать, чтобы помочь людям. Я – нет. Может быть, когда я стану старше и повидаю достаточно горя, я тоже этому научусь.

– По крайней мере, ты пришел. Это очень любезно с твоей стороны, – ответила Фиона.

Завести разговор о фотографиях стало еще труднее.

– Наверное, многие говорят, что смерть Джерри их потрясла и очень расстроила.

– Нет. Это щекотливая тема.

– Почему?

– Скорее всего, многие считают, что Джерри, возможно… что он, возможно, сделал это намеренно.