Длинноволосый говорит, постукивая пальцем по циферблату наручных часов, как бы в доказательство точности и достоверности своих слов. Потом посылает взгляд своему напарнику, который заходит, спокойно прикрывает за собой дверь и начинает методичный осмотр номера.

— Никуда я не поеду, — возражает Макс, изображая непреклонность, которой нет и в помине. — Вы не имеете права.

Длинноволосый невозмутимо, словно обитатель номера на миг перестал его интересовать, предоставляет действовать своему товарищу. А тот неторопливо и сноровисто открывает ящики бюро, заглядывает в шкаф, залезает под покрывало и матрас. Потом произносит на непонятном славянском наречии четыре слова, из которых Макс разбирает только одно — знакомое ему русское «ни-че-го».

— Сейчас это не имеет значения, — длинноволосый возобновляет прерванный разговор. — Есть у нас право или нет… Я ведь вам уже сказал: у вас есть выбор. Беседовать с теми господами, что ждут вас, или с полицией.

— Мне решительно нечего скрывать от полиции.

Незнакомцы после этих слов застывают в безмолвии, холодно глядя на Макса, и эта неподвижность пугает его сильнее молчания. Минуту спустя длинноволосый, в раздумье почесав нос, говорит:

— Полагаю, мы вот как поступим, сеньор Коста. Я возьму вас под руку с одной стороны, мой товарищ — с другой, и мы спустимся в холл, а потом выйдем и сядем в машину, снаружи. Может быть, вам придет в голову сопротивляться, а может быть, и нет. В первом случае произойдет скандал, и администрация отеля вызовет полицию. Вы возьмете на себя свою долю ответственности, а мы — свою. Но если пойдете добром, все будет тихо и без всякого насилия… Что предпочитаете?

Макс пытается выиграть время. Подумать. Поискать выход из положения, прикинуть возможные и невероятные способы бегства.

— Кто вы такие? Кто вас послал?

— Любители шахмат, — явно теряя терпение, отвечает первый. — Мирные люди, желающие обсудить с вами несколько сомнительных партий.

— Да я же ничего в этом не понимаю. Шахматы меня не интересуют.

— В самом деле? А так не скажешь… Ради них вы столько претерпели — и это в ваши-то годы…

С этими словами он снимает со стула висящий на спинке пиджак и нетерпеливым, резким движением протягивает Максу. Судя по всему, запасы его любезности исчерпаны.

Собранный чемодан оставалось только закрыть: башмаки во фланелевых чехлах, белье, аккуратно сложенные сорочки, три костюма. В комплекте с чемоданом — дорожная сумка хорошей кожи. Макс готовился покинуть дом Мечи в Антибе и отправиться на вокзал — был заказан билет на «Голубой экспресс». Три письма графа Чиано были запрятаны под вспоротую и вновь тщательно зашитую подкладку чемодана. Они буквально жгли ему руки, а как распорядиться ими, Макс пока не решил. Нужно было время, чтобы определить, что делать дальше. Осознать масштаб произошедшего на вилле Сюзи Ферриоль и в доме на улице Друат. И просчитать последствия.