— Ты — единственный человек в Ницце, которому я могу довериться.

— Тебя ищут жандармы?

— Нет. Или, по крайней мере, пока нет. Но сегодня ночью меня тревожит не полиция.

Она взглянула на него очень внимательно. И недоверчиво.

— Что им надо от тебя? Что они хотят с тобой сделать?

— Да речь не о том, что они хотят со мной сделать. А о том, что сделал я. И о том, чего не сделал, но что могут на меня повесить… Мне нужно несколько часов отдохнуть. Привести себя в порядок… Потом уйду. Не хочу осложнять тебе жизнь.

Она бесстрастно показала на рану, на пятна крови и йода, покрывавшие простыню, которую успела подстелить, прежде чем уложила Макса на диван:

— Ты пришел ко мне на рассвете с ножевой раной в ноге, перепугал прислугу… О каких еще сложностях можно говорить?

— Я ведь сказал: скоро уйду. Как только оправлюсь немного и пойму куда.

— Ты не изменился, да? А я не поумнела. Я поняла это, как только увидела тебя в доме Сюзи Ферриоль, — тот же самый Макс, что был в Буэнос-Айресе… Какое жемчужное колье утащишь на этот раз?

Он накрыл ее руку своей. И придал лицу выражение беззащитного простодушия — в его арсенале такая мина значилась как едва ли не самая действенная. Она была проверена годами. И не давала осечек. С ней можно голодного пса уговорить, чтобы уступил косточку.

— Порою приходится расплачиваться за то, чего не делал, — сказал он, выдерживая ее взгляд.

— Пошел ты к черту! — Она гневно стряхнула его руку. — Уверена, и половины не заплатишь. А сделал — почти все.

— Когда-нибудь я все тебе расскажу. Клянусь.

— С удовольствием бы обошлась без этого.

Он мягко сомкнул пальцы вокруг ее запястья.

— Меча…

— Молчи, — она снова высвободилась. — Дай мне закончить перевязку и выставить тебя вон.

Меча заклеила рану пластырем, стала бинтовать, невольно дотрагиваясь при этом до его бедра. Он не мог не чувствовать прикосновений ее теплых пальцев, и, хотя рана была совсем близко, близость иная — ее тела, разогревшегося от еще совсем недавнего сна, произвела неожиданное действие. Меча, неподвижно сидя на краю дивана и сохраняя такой равнодушный и спокойный вид, словно бесстрастно изучала нечто такое, что не имело отношения к ним обоим, подняла голову, перевела взгляд на его лицо.

— Вот негодяй, — пробормотала она.