На один раз.

Как в полусне подхожу к дивану в гостиной, почему-то именно к нему, хотя хозяин дома ничего мне не говорит.

Сердце сдавливает от боли, и я дышу чаще, чтобы чуть его успокоить. Я сама во всем виновата, сама все испортила – винить больше некого. Но осознание этого не помогает, глаза отчего-то начинает щипать.

– Не нужно плакать, – взглянув на меня, говорит Дэвид жестко и почти раздраженно. – Это не так больно, как принято считать.

Я не успеваю понять, что значат его слова. Не успеваю что-либо спросить.

Его палец прикасается к моей щеке, не для того, что подарить ласку. Он будто что-то стирает, и я запоздало понимаю, что это слезы, глупые слезы, и он подумал…снова подумал не то.

– Дэвид, это совсем не…

Он не дает мне договорить.

Запрещает жестким взглядом.

А потом мое платье начинает скользить по моим плечам. Мягко сползает с бёдер, и я остаюсь в трусиках, чулках и туфлях.

Ему нравится?

Надеюсь, ему нравится то, что он видит?

Я не знаю ответа. Не могу прочитать его по взгляду, как раньше. К тому же, у меня на это просто нет времени.

Дэвид разворачивает меня спиной к себе.

Дергает вниз мои трусики.

Отстраненные движения, резкие, в них нет былой нежности. Но мне не страшно. Я лишь прикусываю губу, когда он заставляет меня упереться в спинку дивана руками, прогнуться в спине и проталкивает мне ладонь между ног.

– Хорошо, – сухо комментирует он, почувствовав влагу.

Да, несмотря ни на что, я хочу его до безумия. До белых пятен перед глазами. До молчаливого крика отчаяния и обиды, когда он убирает руку, решив, что можно обойтись и без ласки. И я слышу шорох фольги от презерватива.

Вот так…

Вот так это и произойдет…