Мне наконец-то удается расслабиться, довериться ему, тело привыкает к наполненности и начинает принимать погружение без резкой боли, а с толикой смутного удовольствия.

А пальцы… пальцы как будто рисуют крылья нежной бабочки на моем клиторе. И именно так я себя и ощущаю сейчас – бабочкой, которая пытается взлететь…

– Дэвид… – вместе со стоном срывается имя.

Толчки становятся глубже, но я принимаю их уже без боли. У меня даже получается двигаться навстречу, и в этом тоже есть удовольствие. Потому что я слышу, как дыхание Дэвида становится тяжелее, а пальцы сильнее сжимают мои бедра.

Пальцы одной руки, потому что вторая, нежная, чуткая, так п продолжает ласкать меня. Расслабляя, заставляя подстроиться под вкусы своего хозяина, заставляя принять его таким, как он есть.

Его жадность заводит, скручивает меня в узел запретного удовольствия, и мои стоны становятся громче, прощаясь с отголосками боли и страха.

Мне нравится слышать наши влажные звуки. Нравится чувствовать, как его бедра упираются в мои ягодицы с каждым новым движением. И нравится его ненасытность.

И пальцы…

Боже, они восхитительны…

Резкий толчок, жесткое нажатие пальцев на мой клитор – неожиданно жесткое, и…

Еще один стон, длинный, протяжный, обессиленный, и мое тело простреливает судорогой оргазма. И где-то там, на грани между жизнью и смертью, я чувствую, как после пары глубоких толчков с тихим матом ко мне присоединяется и Дэвид.

Его ладонь пробегается по моей шее, словно стирая капельки пота, помогает мне выпрямиться.

Оборачиваюсь, хочу взглянуть на него, но успеваю увидеть лишь спину.

– Вторая ванная слева по коридору, – говорит он, прежде чем совсем исчезает из вида. – Комната рядом.

Не жалеть себя…

Не жалеть!

Он же не просто так сказал про комнату – значит, предлагает остаться.

Я легко нахожу ванную комнату, долго стою под душем, чувствуя, как расслабляется тело. А потом начинаю спешить.

Вдруг он уже вернулся? Лежит в кровати, ждет меня, а я…

Вот же копуша!