И еще я думаю, что именно тогда в моем мозгу забрезжил образ мисс Эллы.

С тех пор со мной такое часто случалось: однажды, когда я был еще маленьким, я заболел опасной лихорадкой с очень высокой температурой и, наверное, был близок к смерти.

Я посмотрел в окно и увидел, как мама стоит на коленях у ступенек лестницы, которая вела в мою комнату. Но прошу вас: поскольку я возвел маму в ранг святой, то не думайте, пожалуйста, что мой отец никогда не молился. Конечно же, он молился и сейчас молится, но при этом он всегда надеется получить какую-нибудь выгоду, которую, чаще всего, мог обеспечить я. Однажды мама привезла меня и моего брата Льюиса в больницу и припарковалась под объявлением: «Не оставляйте детей без присмотра», а потом отправилась в больницу, чтобы подержать за руку умирающего пациента (но он, к счастью, не умер). Однажды на мою сестру, в ночь на Хэллоуин, напала овчарка, и один мальчишка – я не видел его ни до этого случая, ни потом – украл мой велосипед: просто выдернул его из-под меня и удрал. И еще вот что случилось: когда я пришел из колледжа – в синяках, подавленный, решивший, что никогда больше я не смогу играть в футбол, то увидел, что мама сидит в изножье моей кровати. «Привет, умелец», – произнесла она. А потом она начала молиться и молилась, как никогда в жизни, и я снова стал играть.

Все, кто знал меня в детстве, скажут вам, что я был еще тем чертенком и часто вредничал. Зная это, мои родители серьезно боролись с моим недостатком. Они брали меня за руку и начинали молиться. Не помню ни одного вечера, чтобы к Небу не возносились их молитвы. Родители вставали на колени около моей кровати, а иногда заставляли и меня встать на колени рядом с ними, и так каждый божий вечер моей жизни. И даже когда они вставали, целовали меня на ночь и выключали свет, то никогда не оставляли меня наедине с самим собой. Кстати, надо заметить, что Бог обладает неплохим чувством юмора: все наши с Кристи трое мальчишек унаследовали от меня дозу этой чертовщины поровну, и, подобно моим родителям, мы с Кристи теперь тоже даем им отпор, но с помощью сердца, а не кулаками.

Иногда я спрашиваю себя: а какой была бы моя жизнь без детей, без их недостатков? Сидел бы я сейчас в этом доме за компьютером, рядом с женой и троими сыновьями, спящими, в уюте и тепле, в большой спальне? Не исключено, что они могли бы находиться где-то далеко, в тюремной камере… Или же (об этом даже подумать страшно!) покоились бы в ледяном одиночестве под мраморным памятником, омываемом слезами своей матери? Однако факт остается фактом: они мирно спят в комнате, а я сижу за компьютером. А все благодаря чему? Не тем ли параллельным линиям, что провела когда-то своей рукой мисс Элла? Или – медной бляшке, которую всегда носит в кармане фартука моя мама? Но этого я никогда не узнаю.