– Да, но… – протянула Синди. Ее голос звучал растерянно, но я знал, что ее мысленный калькулятор работает на полную катушку. – Все эти счета… И операция… Там, должно быть, тысяч сто пятьдесят! Это же огромная сумма!

Ройер снова улыбнулся и погладил Энни по ножкам.

– Ближе к двумстам, как мне сказали. Тот, кто прислал эти деньги, наверняка знал, что Энни потребуется продолжительный послеоперационный уход. Весьма вероятно, что в течение ближайших лет десяти наша бухгалтерия не выставит вам ни одного нового счета.

Синди опустила голову на подушку и просунула ладонь под головку Энни. Ройер обошел кровать и, стоя спиной ко мне, положил руку ей на плечо.

– Ну а сейчас посидите здесь тихонько. Когда Энни проснется, вы ей понадобитесь: помогите ей покрасить ногти на ногах и вообще, обращайтесь с ней как с человеком, у которого впереди вся жизнь. Да, мне хотелось бы, чтобы вы держали ее за руку, когда она придет в себя. Пожалуй, все же оставлю ее до утра – просто на всякий случай. Да, так я и сделаю… – Кивнув самому себе, Ройер быстро обернулся через плечо и взглянул на меня. – Похоже, сегодня мне тоже придется задержаться допоздна, так что я буду рядом. – Он вздохнул. – Люблю оперировать по ночам!.. В мире, наверное, нет другого места, которое было бы одновременно и таким тихим, и таким оживленным, как больница ночью. Пока весь мир спит, здесь продолжается важная и нужная работа. Энни отдых пойдет только на пользу: ей нужно запасти побольше сил перед возвращением домой. Ну а сейчас мне пора идти. Я к вам еще загляну.

Когда стук каблуков Ройера затих в коридоре, я подошел к кровати, достал из кармана золотую цепочку и застегнул на шее Энни. Сандалик с выгравированными на нем буквами я уложил ей на грудь, поднимавшуюся и опускавшуюся с видимым трудом.

Потом настали часы ожидания. Все это время мы почти не разговаривали: Синди сидела рядом с Энни, гладила ее по волосам и иногда что-то говорила ей чуть слышным шепотом. Было где-то без десяти четыре, когда девочка приоткрыла глаза и лениво потянулась, обводя взглядом комнату. Она еще ничего не сказала, но ее рука уже вынырнула из-под простыни и нащупала на груди золотой сандалик. Потом ее глаза остановились на Синди, задремавшей на краю кровати. Слегка пошевелившись, Энни еще раз оглядела комнату. Увидев меня, она снова закрыла глаза и проспала еще минут сорок. В половине пятого Энни окончательно проснулась и первым делом прошептала:

– Я не просыпалась.

Синди попыталась улыбнуться.

– Я знаю, детка. Знаю.

И она поднесла к губам девочки чашку воды с торчащей из нее соломинкой.